//
Пер. с немецкого Н.А.Егоровой и М.А.Кушнировича.
// Искусство кино. 1993.- №10. - С.147-153.
Отрывок
из книги, посвященный жизни семьи Книппер в
Царском Селе.
(1896 -
1980), немецкая актриса. Племянница О.Л. Книппер-Чеховой
- жены А.П. Чехова. Семья фон Книпперов жила в
Царском Селе с 1899
по 1910 год по адресу: Торговый переулок, 8. В
1914 вышла замуж за племянника А.П.Чехова,
актера М.А.Чехова, в конце 1917 г. они
разошлись. В 1921 году
уехала в Германию, стала звездой немецкого
кино, любимицей Гитлера. В 1936 г.
Ольге Чеховой было присвоено звание
государственной актрисы Германии. Сразу же
после окончания войны была доставлена в
Москву, где в течение двух месяцев была
подвергнута допросам, целью которых было
выявление ее связей с верхушкой нацистской
Германии. В конце июня 1945 была переправлена
в Берлин, продолжила свою артистическую
карьеру в советской оккупационной зоне. В конце 1960-х гг. основала в
Западном Берлине косметическую фирму “Ольга
Чехова”, делами которой продолжала
заниматься до конца жизни /1-4/.
<...> Наша
жизнь в Царском Селе
была исполнена не меньшей радости, чем на
Кавказе. Здесь тоже есть на что посмотреть.
Мы часто бывали в знаменитых дворцах,
построенных во времена русских цариц, где
жили они сами или их фавориты, поочередно
сменявшие друг друга. Помню роскошную ванну
Екатерины, которая по своим размерам
нисколько не уступала современным swimming-pools [бассейн (англ.)]: круглая,
высеченная в огромном гранитном монолите,
пяти метров в диаметре, двух метров глубиной, подогреваемая снизу.
Особенно любили мы маленький дворец,
предназначенный для интимных праздников,—
необычайно изысканный по внутренней
архитектуре. Там были обеденные столы,
которые через отверстия в полу поднимались
в столовую из подвального помещения.
Система маленьких лифтов позволяла
обслуживать каждого гостя отдельно. Гость
писал на карточке свои пожелания,
переправлял их на лифте в подвал, прислуга
принимала там эти заказы и отправляла
готовые блюда наверх. По окончании трапезы
столы с посудой исчезали, а на их месте
появлялись игральные столики.<...>
В
гостях у царя
<...> Только потом, уже распрощавшись
с детством, я стала понимать, что Царское
Село, это маленькое местечко на окраине
огромной метрополии, было последним
счастливым и безмятежным прибежищем старой
эпохи. Она умирала здесь, как печальная
запоздалая вечерняя заря.
Наверное, было бы странно, если б в
Царском Селе ни разу не появился царь. И вот
он, действительно, появляется.
Каким представляет себе ребенок,
наделенный богатым воображением, царя и его
семейство, благосклонно являющими себя
своим подданным? Ну, конечно, царь в золотой
короне, с его плеч тяжелыми складками
ниспадает пурпурная мантия, отороченная
горностаем, такая же корона и у царицы,
только поменьше, и совсем маленькие у
царских дочерей — все они в строгих платьях...
Легко вообразить мои чувства, когда в
один из дней, прогуливаясь всем семейством
по парку, и вдруг замечаем открытый экипаж,
едущий в нашу сторону, и папа негромко
говорит, что это Царь с семьей. Экипаж все
ближе и ближе. Мое сердце готово выскочить
наружу. Сестра и я делаем глубокий реверанс,
папа, мама и брат кланяются — как и все
другие прохожие, мимо которых проезжает
царь. Сделав реверанс, я решаюсь поднять
глаза — вижу экипаж с позолоченными
фонарями, с кучером и лакеями на запятках,
одетыми в красное. Я жду, что сейчас меня
ослепят золото, бриллианты и пурпур и...
страшно разочарована: ничего подобного!
Царь в скромной офицерской форме, а женщины
в еще более скромных будничных платьях. Это
разочарование усилилось, когда нам
представился случай ближе познакомиться с
царским семейством. Наша бабушка, принятая
при дворе, принесла нам приглашение на
детский праздник
в царский дворец. Можно представить, как
волновались мы в ожидании этого дня.
Наконец, он приходит. Мы во дворце. И здесь
окончательно лишаемся своих иллюзий.
Никаких корон, мантий — одежда у всех самая
что ни на есть простая. И вообще стиль жизни
самый простой. Кровати у детей совсем не из
золота, а вроде наших: никелированные
прутья, покрашенные в светло-голубой цвет и
украшенные шариками.
Вот дворцы — другое дело. Это настоящие
царские дворцы. Особенно хорош «Екатерининский»
— богато убранный, с роскошным залом,
сверху донизу облицованным золотыми узорами,
с великолепной янтарной комнатой, где стены,
потолок и даже мебель отделаны янтарем,
красиво оттененным сине-золотыми
просветами. В этом дворце, насколько я помню,
обычно проходили официальные приемы, в то
время как меньший из царских дворцов — «Александровский»
— служил издавна покоями Романовых.
Перед
ужином мы все играем в дворцовом парке —
среди нас и дети царя: Ольга, Татьяна, Мария,
Анастасия и маленький Алексей. Алексей
вообще-то только наблюдает за нами. Около
него рослый человек, который часто берет
его на руки. Мы уже знаем, что наследник
престола страдает неизлечимой болезнью
крови, что врачи из России, Германии и
Англии прилагают все старания, чтобы помочь
ему, но напрасно. Любая царапина, любое
кровотечение представляют угрозу для его
жизни. Доктору из Тибета тоже пришлось
капитулировать. Но все же он дал совет
испробовать еще одного целителя — он живет
в Сибири и, говорят, обладает
сверхъестественной целительной силой. Его
зовут Григорий Ефимович Распутин. Он из
крестьян, бывший Священник, принадлежит к
секте, члены которой доводят себя до
экстаза с помощью танцев, пения и
самоистязаний. Разумеется, отчаявшиеся
родители наследника хватаются за эту
последнюю надежду и призывают Распутина ко
двору. Он появляется — неуклюжий,
неотесанный, грязный, в платье, похожем на
мужицкий кафтан. Поначалу довольно тихий и стеснительный. Его
приставляют к наследнику, и вскоре он
получает возможность проявить свою силу.
Алексей споткнулся, упал — на колене
выступила кровь. Распутин, немедля, положил
руку на кровоточащее место и успокоил
мальчика: «Сейчас перестанет...» Царь и
царица бросились к сыну и не поверили
глазам — кровь остановилась! Распутину
удалось то, чего не мог ни один врач. С этого
момента он стал при дворе незаменим и скоро
начал использовать свое положение для
политической карьеры.
Царское
Село. Фотографии из альбома: Nicolas and Alexandra. The Family Albums."
Taurus Parke Books, London 1992.
Все это я узнаю от бабушки. Она —
придворная дама, она сама видела своими
глазами, как многие знатные женщины лежали
в ногах у этого Распутина и как он с ними
обращался: грубо, высокомерно, разнузданно...
Он торжествует победу, за ним прочно
утверждается слава чудотворца, и хотя
многие при дворе ненавидят и боятся его, это
его нисколько не беспокоит. И тут на
Распутина совершается покушение. Уже
будучи знаменитым на всю Россию, он едет
навестить родные места, в Сибирь. Народ
устремляется к нему. Какая-то крестьянка
просит у него благословения. Когда Распутин
поднимает руки, чтобы ее благословить, она
вонзает ему в тело нож. Для нее, как и для
многих других людей, Распутин — воплощение
сатанинского зла.
Но случается неожиданное — Распутин
быстро оправляется от тяжелой раны. Эта
весть моментально разлетается по всей
России. Многие считают его теперь
совершенно неуязвимым, даже бессмертным. Он
возвращается в царскую семью, где его
почитают как настоящего святого.
Как-то нам удалось лично повидаться с
ним. Произошло это так. Царское Село, как
известно, всего лишь в двадцати минутах
езды от Петербурга. Отцу как важному
железнодорожному чиновнику полагалось
собственное купе первого класса. Однажды
мама, брат, сестра и я решили
воспользоваться этим купе, чтобы вернуться
из Петербурга домой. На нас оглядываются
посторонние — мы к этому уже привыкли —
скорее всего, из-за нашей одежды: во-первых,
мы все одеты совершенно одинаково (по
фасону, по цвету), а во-вторых, наш гардероб
действительно безукоризнен (недаром он
доставляется нам прямо из Парижа). На
платформе, рядом с нашим вагоном, мы
замечаем бородатого мужчину в простой
одежде, который внимательно смотрит на нас
и говорит с явным крестьянским акцентом: «Какие
красивые детки...» Мама поспешно входит с
нами в вагон. Мужчина тоже. Из нашего купе мы
видим, как он беспокойно ходит взад и вперед
по коридору. Сестра шепчет маме: «Это же
Распутин...»
Мама не отвечает. Она, конечно, узнала
Распутина. Она из тех, кто особенно боится
его — бабушкины рассказы производят
впечатление: бабушка, как и многие, твердо
верит, что у Распутина дурной глаз.
Наверняка, мама как раз об этом сейчас и
думает. Она встает и задергивает занавески
нашего купе.
Незадолго до Царского Распутин
открывает нашу дверь (даже не постучавшись),
входит, бесцеремонно садится. Мама вежливо
просит его покинуть купе, так как это особое,
личное, не пассажирское купе. Распутин
вальяжно откидывается на спинку дивана и
грубо говорит: «Мне никто ничего не может
запретить — даже царь».[...]
Время
было тревожное, страшное — приближалась
гибель целой эпохи,— и хотя в Царском это
ощущалось менее всего, кое-что долетало и до
нас. Елизавета Федоровна, родная сестра
царицы, была очень дружна с бабушкой. Муж
Елизаветы Федоровны был московским
губернатором. В 1905 году он стал жертвой
покушения. Студент бросил бомбу в его
экипаж. Услышав взрыв, Елизавета Федоровна
выбежала на улицу и увидела перед собою
только разорванное на части тело своего
мужа: отдельно руку, отдельно ногу. Она сама
подобрала эти оторванные части и унесла в
дом. «Почему студенты убили его? —
спрашиваю я бабушку.— Почему они бросают
бомбы?» И еще спрашиваю: «Почему столько
людей отправляют в тюрьмы и ссылку?»
Бабушка
уклоняется от ответа: «Станешь большой,
сама все поймешь». Я начну это понимать уже
через несколько лет. А пока в моей жизни по-прежнему
царят романтика и уют нашего надежного дома...
"Кто
кого не знает в этом благословенном городе"
- писал о Царском Селе, родившийся (1895) и
выросший в этом городе писатель и
искусствовед Эрих Голлербах
. В своих мемуарах /2/ он вспоминает, о том,
как со своим приятелем ухаживал за сестрами
Адой и Олей Книппер.
Ольга Чехова (справа)
в возрасте
восьми лет с братом Львом и сестрой
Адой /5/.
Родители - Константин
Леонардович и Луиза (Елена) Юльевна
Книппер /5/.
"Приятель
мой гимназист Вася корчил мне гримасы,
клал на тарелку пятачок, остальные
сберегал на мороженое. Потом мы
выходили с Васей на Набережную и здесь
поджидали двух девочек, Аду и Олю.
Они проходили мимо нас, потупив глазки,
о чем-то перешептываясь. Мы не были
знакомы, но были влюблены прочно и
безнадежно. Васе нравилась миловидная
Оля, мне старшая — Ада, почти
некрасивая, но с загадочными глазами,
осененными легкокрылой птицей бровей.
Вася каждый раз толкал меня локтем, а
при очень сильных переживаниях почему-то
наступал мне на ногу, что было довольно
неприятно и, главное, убивало блеск
ботинка. Дав девочкам пройти шагов
десять вперед, мы следовали сзади. Я в
полном восторге молчал, Вася мне что-то
нашептывал и время от времени громко
прыскал, что было, по-моему, крайне
неприлично и заставляло меня замедлять
шаг".
Здесь речь идет об Ольге (1896 или 1897 — 1980)
и Аде (1894 — не ранее 1974) Константиновнах
фон Книппер, племянницах А.П.Чехова и О.Л.Книппер.
Семья фон Книпперов жила в Царском Селе
с 1899 по 1910 гг, по адресу: Торговый
переулок, 8.
В дневнике Голлербаха за 1911 г.
записано: "Адочка Книппер...
Интересное, оригинальное, пикантное
личико; душа шестнадцатилетней барышни,
фигура — двадцатипятилетней; ножка
Сандрильоны... Увижу ли я еще раз в жизни
тебя. прелестное создание? Я
познакомился с ней на нашем ученическом
балу и влюбился. Я и теперь еще храню
круглый номерок летучей почты,
висевший на ее груди, и конверт, в
котором она принесла в наш магазин 1 р.[убль]
50 к.[опеек] за билет на несостоявшийся в
их гимназии вечер, устроительницей
которого была ее мамаша, пленительная
Елизавета Юльевна Книппер. У Ады
Константиновны была еще более
очаровательная, но менее интересная
сестра — Ольга — и маленький брат —
гимназист Лев. Этим последним три года
тому назад Лева* давал уроки математики
и русского языка. Недавно Константин
Леонардович переехал со всем своим
семейством в Екатеринослав, кажется, —
впрочем, наверное города не помню. Как
инженер путей сообщения, он по службе
был туда назначен на новое место с
повышенным окладом." *
Л.Ф.Голлербах - старший брат Э.Ф.Голлербаха.
1.
2.
Эрих Голлербах "Встречи и впечатления". С.Петербург.
ИНАПРЕСС. 1998./
Комментарии к книге Е.Голлербаха . С. 432.
3..
Ольга Чехова. Мои часы идут иначе. Москва -
Вагриус. 2000.
