В.И.Ремизовский                           

МИХАИЛ  АЛЕКСЕЕВИЧ  ПАВЛОВ

СУДЬБА ГЕОЛОГА СКВОЗЬ ПРОРЕЗЬ ПРИЦЕЛА

 (биографический очерк)

     Прибыв в Петропавловск-Камчатский профессор М.А. Павлов неожиданно для себя и для возглавляемой экспедиции был арестован:

Из Владивостока, куда Павлова привезли с Камчатки, его тут же этапировали в Хабаровск, центр Дальневосточного края, где его уже "поджидал" Николай Николаевич Корон, тот самый горный инженер, которого Павлов консультировал пять лет назад на черновских копях в Забайкалье. Оба они обвинялись во вредительстве в угольной промышленности ДВК. Один, дескать, давал вредительские рекомендации, а другой - их сознательно выполнял.

Следствие вел начальник ЭКО ОГПУ  Варенберг·. Михаил Алексеевич Павлов, как уже отмечалось, был человеком бесхитростным и по-интеллигентски простодушным. На допросах он отвечал как на духу, уверенный в том, что его невиновность выявится сама собой. Так, на допросе 20-го августа он простодушно рассказал следователю следующее:

"Весной 1926г. со мной познакомился молодой японец, сотрудник японского консульства. Он пришел ко мне на квартиру на Комаровскую ул. и заявил, что пришел от нашего общего знакомого, жены доктора Баронова, от которого узнал, что я музыкант и очень интересуюсь японской музыкой. Он же поет и хотел воспользоваться моим аккомпанементом".

 Небольшое отступление: М.А. Павлов действительно был музыкально одарен - он обладал абсолютным слухом, знал нотную грамоту и свободно играл на многих музыкальных инструментах. И, кроме того, у него была великолепная, можно сказать, феноменальная музыкальная память. В те времена, как известно, магнитофонов не было, но Михаил Алексеевич, возвращаясь с концертов домой,  зачастую тут же садился за пианино и легко исполнял только что услышанные им произведения. Дома у него, кроме пианино была хорошая флейта, на которой он играл и японские мелодии. Эту флейту М.А. Павлов очень берег и никуда ее с собой не возил. А в летнее время, в поле вырезал себе, причем весьма искусно, свирель, на которой и насвистывал любимые мелодии.

  Следователь Варенберг незамедлительно воспользовался откровенностью простодушного М.А. Павлова. Коль скоро он музицировал с сотрудником японского консульства, то до передачи представителю враждебного государства государственных секретных материалов всего один шаг. Дело Павлов-Корон сразу приобрело более крутой оборот. Теперь оба геолога обвинялись, во-первых, в создании вредительской группы в угольной промышленности ДВК, во-вторых, в шпионаже в пользу империалистического государства.

Обвинительное заключение завизировал член коллегии ОГПУ при СНК СССР знаменитый Т.Д. Дерибас. Оба геолога обвинялись по статье 58 УК РСФСР пп.6, 7 и 11, т.е. в шпионаже, вредительстве и участии в контрреволюционной деятельности. Оба понимали, что доказывать свою невиновность не только бесполезно, но и опасно. Оба полностью смирились со своей судьбой и подписались под словами "виновным признал себя полностью".

         27 октября 1932 г. коллегия ОГПУ постановила:

             "Павлова Михаила Алексеевича, Корон Николая Николаевича приговорить к расстрелу с заменой заключением в концлагерь сроком на десять лет, считая срок со дня ареста. Дело сдать в архив".

 Практически в то же самое время во владивостокском морском порту пришвартовался ледокольный пароход "Александр Сибиряков" (в журналистском жаргоне просто "Сибиряков"), который только что совершил героический переход от Мурманска до Берингова пролива за один сезон. Начальником экспедиции был знаменитый Отто Юльевич Шмидт, командовал пароходом не менее знаменитый капитан В.И. Воронин*. А вот научным руководителем экспедиции был друг и однокашник Павлова Владимир Юльевич Визе.

Визе  знал, что его друг, известный полярный геолог и профессор минералогии "окопался" на Дальнем Востоке и так увлекся дальневосточной геологией, что и не помышляет о возвращении в Ленинград. Владимир Юльевич жаждал встретиться с другом, но когда по прибытии во Владивосток узнал, что профессор Павлов "сидит", тут же отказался от этой затеи. Говорят, что ему даже намекали выступить в защиту Павлова, но он сделал вид, что такого вообще не знает.

Стоит ли осуждать за это В.Ю. Визе? Не знаю. Ведь даже всесоюзный староста М.И. Калинин, как говорится, молчал в тряпочку, не рискуя выступить в защиту собственной жены. А сколько "деятелей" отказывалось от своих братьев, сестер и даже родителей, лишь бы сохранить жизнь и карьеру! Но были и противоположные примеры: академики А.Ф. Иоффе и П.Л. Капица открыто передавали посылки с продуктами ученым, сидевшим в лагерях ГУЛАГа. Естественно, рисковали, и еще как.

Люди все разные, обстоятельства у каждого исключительные, а жизнь была тяжелой и непредсказуемой. Время было такое. Жили два закадычных друга, дружили еще с детства, вместе учились, вместе бывали в труднейших экспедициях. Один стал членом-корреспондентом АН СССР, а другой - узником ГУЛАГа. Один был дважды награжден орденом Ленина, а другого дважды приговаривали к расстрелу. Один мог хотя бы попытаться защитить друга, да не сделал этого, а другой и просить бы об этом не стал, зная, чем это грозило другу. Время было такое. Понять все можно, простить - трудно.

Сразу же после вынесения приговора отправили М.А. Павлова в ДАЛЬЛАГ НКВД, где его поставили вести геологические исследования вдоль автогужевого тракта Волочаевка - Комсомольск, - там предполагалось строительство железной дороги.

Вскоре Михаил Алексеевич стал замечать признаки марганцевых руд. Самые первые на р. Тунгуске, затем на горе близ нанайского селения Джармень, потом у деревни Калиновка и по ручью Фомако.

Все эти находки заставили М.А. Павлова предположить, что где-то выше, в горах Вандана, может быть месторождение марганцевых руд. Как и положено, он доложил лагерному начальству о своих находках и предположениях.

Начальство сильно заинтересовалось открытием Павлова, ведь если подтвердится факт открытия месторождения, то могут и звезды посыпаться на петлицы. Осенью 1933 г. за счет ресурсов ДАЛЬЛАГА была образована поисковая партия в составе одного геолога (Павлов), одного десятника (он же коллектор) и тринадцати человек рабочих. Все, как один, зэки.

Первый же маршрут на низкогорный массив в северо-восточной части Среднеамурской низменности, носящий название хребет Вандан, дал положительный результат: 10-го октября 1933 г. зэком Павловым на террасе безымянного ручья, в трехстах метрах к югу от 78-го километра автогужевого тракта была найдена марганцевая руда. Впоследствии на этом месте была сооружена "фаланга № 14".

Но это пока была еще только руда, а не залежь. Образцы руды отправили во Владивосток и получили вскоре подтверждение высокого ее качества. Руда содержала целый ряд рудных минералов: силомелан, вад, пиролюзит, марганцевый блеск и др.

На следующий год поисковая партия ДАЛЬЛАГА была укомплектована гораздо лучше: геолог (Павлов), горный инженер (он же прораб партии), горный десятник, химик (при нем небольшая полевая лаборатория!), коллектор и 16 человек рабочих (на самом деле из-за нехватки рабочей силы их было всего 7 человек). Естественно, все до одного зэки. Из отчета М.А. Павлова:

           "Ввиду срочности и большого объема геологических работ, связанных со строительством трата и недостатком рабсилы, на разведку марганца выделялось то количество рабочих, которое возможно было задолжить, не прерывая основных работ по трассе. В силу этих условий предварительная разведка началась с 211\УП - и протекая при неполном составе рабсилы, закончилась в ноябре".

 И далее там же:

          "Силами разведочного отряда за три месяца были вскрыты 2 рудных пласта и прослежены с поверхности по простиранию на 1500 м".

 Всего было пройдено (раскопки и расчистки) один полный разрез и четыре канавы, пробито 27 мелких и 2 глубоких шурфа и одна штольня. Непосредственно в поле произведено 54 химических анализа. Образцы руды из разреза были отправлены во Владивосток на предмет выяснения условий ее обогащения. Эксперимент проводил профессор горного института * Жуков. Опытное обогащение руды Ванданского марганцевого месторождения методами дробления и сортировки показало, что она обладает высокими качествами и "технически аналогична рядовой Чиатурской руде и приближается к первому классу экспортной Никопольской". Обогатительную фабрику М. Павлов рекомендовал строить на станции Джелюмкен.

Заметим кстати, что крупнейшие в Советском Союзе месторождения марганца - Никопольское и Чиатурское - находятся за пределами нынешней России. Так что возвращение интереса с Ванданскому месторождению не исключается. Если, конечно, в России будет хоть какая-то промышленность, - в противном случае нам уже, естественно, ничего не будет нужно.

Кроме горных работ рабочие партии Павлова, как и в прошлом году, выполняли массу других работ: построили два жилых помещения (бараки, надо полагать), конюшню для лошадей партии и заготовили крепильный лес. Вкалывать зэком приходилось ой-как.

Управление ДАЛЬЛАГА, основываясь на результатах деятельности отряда М.А. Павлова, обратилось в Главное Управление Лагерей с просьбой о финансировании более крупномасштабных работ в 1935 г.

А тем временем разведочный отряд М.А. Павлова "зазимовал на летней базе, продолжая шурфовку и за декабрь месяц продвинул 2 новые линии на ЮЗ по простиранию пластов на 250м."

В конце декабря 1934 г. ГУЛАГ выделил ДАЛЬЛАГу двести тысяч рублей на проведение полномасштабных геологоразведочных работ на Ванданском месторождении. С января 1935 г. были начаты организационные работы: набор кадров, составление плана работ и сметы. Сразу же начали строить на месте проведения работ бараки для жилья и помещения для складов.

     Экспедиция (а не отряд!) была сформирована в таком составе:

1) Начальник экспедиции, старший геолог М.А. Павлов,

2) Помощник начальника экспедиции, горный инженер,

3) Два горных техника,

4) Два десятника,

5)  Инженер-механик,

6)  Коллектор, техник-геолог,

7)  Инженер-геодезист,

8)  Три топографа,

9)  Буровой мастер,

10) Лаборант полевой химической лаборатории,

11) Завхоз.

Итого 15 человек и все, естественно, зэки. Число рабочих в экспедиции колебалось от 30 до 120 человек в месяц.

Основными задачами экспедиции 1935 г. были следующие:

        а)  оконтуривание месторождения на базе съемки масштаба 1:25000;

        б)  составление геокарты месторождения;

        в)  поверхностная разведка рудных пластов по простиранию;

        г)  поиски и вскрытие рудных линз;

        д)  определение глубин зон окисления;

        е) производство топографической съемки.

По плану работ экспедиции намечалось бурение скважин на глубину до 100 м. Но по невыясненным причинам сверху, из ГУЛАГа пришло распоряжение уменьшить глубину бурения до 60-70 м.

Для производства буровых работ в экспедиции имелись два буровых станка системы "Крелиус АВ" и 12-сильный двигатель "Червоный Прогресс". Однако из-за распутицы и бездорожья технику доставили на место работ лишь 15 июля - "с какового времени и начался нормальный ход горных работ".

"Нормальный ход" - это громко сказано, потому что "большие трудности были с кадрами горнорабочих лиц, обслуживающих механизмы. Большею частью таковые обучались на месте".

Да плюс ко всему непостоянство рабочего состава экспедиции и частое отвлечение рабочих на другие работы. В результате план по колонковому бурению был выполнен всего на10%. Руководство ДАЛЬЛАГА приняло решение перенести бурение на следующий год и вообще в 1936 г. значительно увеличить объем геологоразведочных работ.

Однако ГУЛАГ не дал кредитов на 1936 г. Экспедиция продолжала работать в прежнем составе. На Марганцевой сопке по третьему продуктивному пласту заложили две эксплуатационные (!) штольни.

Но опять же сильно отвлекали побочные работы. Так, только за январь и февраль месяцы силами рабочих экспедиции был заготовлен крепежный и строевой лес для постройки динамитного склада, бараков и конторы, вырыт котлован для динамитного склада (объем вынутого грунта составил 1504 куб. м).

Из воспоминаний геолога В.З. Скорохода:

 "В средине июля м-ца управляющий ДВГУ мне сказал, что ему звонили из Хабаровского отделения ГУЛАГа и просили дать заключение по поводу обнаруженного в железнодорожной выемке какого-то полезного ископаемого. Руду принесет геолог лагерного пункта. На следующий день ко мне пришел посланец ГУЛАГа. Он был болезненно худ, как  говорят, кожа да кости. Отрекомендовался, что он геолог М.А. Павлов. Только после этого я его узнал. Не виделись мы с ним около шести лет. Но Боже мой! Как эти недолгие годы до неузнаваемости изменили человека. М.А. Павлов узнал меня сразу. Он положил на стол образцы черной сыпучей породы и с уверенностью заявил, что это марганцевая руда. Я сразу же пригласил геолога по черным металлам Рембашевского и попросил его принять его принять участие в познании принесенной руды. При внимательном изучении и я и Рембашевский признали в нем разрушенную марганцевую руду, полностью подтвердив этим определение М.А. Павлова. О чем и написали справку, которая за подписью начальника ДВГУ была вручена М.А. Павлову".

 Надо заметить, что начальство ДАЛЬЛАГА, как и в свое время коллектор Попов, прекрасно понимало сколь интеллигентен и совершенно безобиден зэк Павлов. Поэтому когда возникала необходимость по служебным делам выехать за пределы лагеря, его отпускали без всякого конвоя, твердо зная, что зэк Павлов не сбежит, не спрячется, не натворит чего, а точно в срок вернется в лагерный барак на свое "законное место". Дважды ездил Михаил Алексеевич без конвоя во Владивосток и оба раза по вызову Управления НКВД г. Владивостока.

Первый вызов был связан с беспрецедентным случаем. Во Владивосток пришел пароход с сахаром. Однако когда взялись его разгружать, оказалось, что в трюмах вместо сахара лежит горная порода. Вредительство! Но кто его совершил? Команда во время плавания через три океана? Или чудаки-одесситы при погрузке в Одесском порту? Вызвали из ДАЛЬЛАГА бывшего профессора минералогии зэка Павлова, вручили ему несколько кусков этой породы и велели дать заключение: откуда она взялась - ничего, естественно, не объясняя. Четыре дня был дома Михаил Алексеевич, пообщался со своей "украденной" женой, с детками, малость отдохнул и отъелся. Через четыре дня принес в Управление НКВД заключение: предъявленные ему образцы горных пород скорее всего имеют крымско-одесское происхождение. "Спасибо, вы нам помогли. Отправляйтесь к месту отбывания наказания". По всей видимости, Михаил Алексеевич так никогда и не узнал, скольким людям он своим заключением подписал смертный приговор.

Второй раз его вызвали во Владивосток, когда прорвало одну из плотин на реке Майхе. Опять тот же вопрос: не вредительство ли? Кто сможет дать обоснованное заключение? Специалист по строительным материалам Н.В. Овсянников? Но Николай Владимирович, решив сделать доброе дело своему учителю, отказался давать заключение, сказав, что самым видным специалистом по этим вопросам является профессор минералогии М.А. Павлов. В этот раз Михаил Алексеевич прожил дома аж целых 19 дней.

Ему все время казалось, что недоразумение с его арестом и приговором вот-вот само собой разрешится. Верила в это и его жена, Елена Михайловна. В 1935 г., когда Павлов в связи с работами на Ванданском месторождении был, так сказать, на коне, она ездила к нему на свидание в Волочаевку.

Ко второй половине июля 1936 г. инициатива начальства ДАЛЬЛАГа относительно разведки Ванданского месторождения без какой-либо поддержки из Москвы полностью иссякла. Работы на месторождении были остановлены, а экспедиция расформирована. Заключенный Павлов писал свой последний отчет.

      "Колоссальные ресурсы минерального сырья Ванданского месторождения являются базой для создания марганцевой промышленности ДВК".

 По подсчетам М.А. Павлова запасы Ванданского месторождения составляют не менее семисот тысяч тонн руды, а геологическая перспектива - два миллиона тонн (!).

      "Имеющиеся запасы позволяют не только удовлетворить полностью потребности в марганце всех металлургических заводов ДВК, но и развить экспорт в тихоокеанские страны, как, например, США, где марганец является дефицитным . 

Но отчет зэка Павлова уже никто не читал. А зачем, раз Москва не поддерживает? Инициатива ведь наказуема.

На отчете Павлова поставили гриф "секретно" и отправили в закрытые фонды до лучших времен.

А 25 ноября 1936 г. в Комсомольск прибыл первый поезд, и по новой железнодорожной магистрали началось рабочее движение. Геологи больше не были нужны и М.А. Павлова перевели на общие работы, т.е. на лесоповал. Но сил для такой работы у него уже не было. Михаил Алексеевич быстро сдал и, практически перестал выходить на работу.

Администрация лагеря столкнулась с неразрешимой проблемой: народа полный лагерь, а работать некому, задания не выполняются. Что это?  Ясное дело - саботаж! И начальство приняло решение очистить лагерь от бесполезного балласта. Собрали группу из сорока доходяг и быстренько провел следствие.

Вот признание М.А. Павлова:

      "На 9-й стройотряд я прибыл 28.11.1937. За время пребывания на 9-ом строй отряде в декабре я работал всего 4 дня, в январе - 3 дня, в феврале первые полмесяца не работал и приступил к работе во второй половине февраля".

 И далее в этом же документе:

     "Следствию известно, что Вы совместно с группой заключенных организовали саботаж и не выходили на работу. А если и выходили, то там не работали. Как вы выражаетесь, выхожу не для работы, а для моциона. Признаете ли вы в этом себя виновным? Ответ: Виновным себя не признаю."

И под этими словами стоит подпись М.А. Павлова. Но какое это имело значение, признает он себя виновным или нет? Раз не работает - значит виновен!

26 марта 1938 г. тройка УНКВД по ДВК слушала дело № 56389 (обратите внимание на номер - сколько же их было, таких дел!). М.А. Павлов обвинялся в том, что "будучи враждебно настроен, проводил к/р клеветническую агитацию, восхвалял фашистов" (это было за год до подписания пакта Молотова-Рибентропа). И постановили:

      Четвертого июня 1938 г. приговор был приведен в исполнение. Расстреляли полностью всю группу в сорок человек. Уникальный случай! Целых два месяца и девять дней дали пожить приговоренным к расстрелу.

А в конце папке упомянутого дела № 56389 подшит конверт из грубой оберточной бумаги. В этом конверте хранится сорок фотографий размером полтора на полтора сантиметра. Каждому приговоренному к расстрелу давали в руки дощечку.  На дощечке мелом написана  фамилия расстреливаемого. Четко, хорошим почерком. Ставили к стенке. Фотографировали. Забирали дощечку. Расстреливали. И так далее - сорок раз подряд. Каково же было не первому! Все это видеть и ждать своей очереди. Как же надо было убить в человеке желание жить, чтобы из этих сорока никто не кинулся бежать или драться, не возмутился, не закричал. Они, наверно, и  даже не плакали, а тупо и бесчувственно ждали своей очереди. Привыкли стоять в очереди - то ли с передачей у тюремных ворот, то ли за пайкой хлеба, то ли за пулей в висок.   Это было обычное самоочищение лагеря от балласта. Как пелось в одной из песен: "Мы строим коммунизм - что в мире краше!"

И на пути к этому светлому будущему балласт надо безжалостно выбрасывать за борт. Не взирая на лица. Даже если это известные в стране люди. Но ведь известные в прошлом. А прошлое мы "отряхнем с наших ног". Только вперед! Да здравствует...!

Но память о геологе Михаиле Алексеевиче Павлове будет жить до тех пор, пока  существуют геологи и геология как наука.

ЭПИЛОГ

22 марта 1957 года Хабаровский краевой суд отменил постановление Тройки УНКВД по ДВК.  Военный Трибунал пересмотрел и отменил оба постановления: от 27.10.1932 г. (расстрел с заменой на отбывание десяти лет в концлагере) и от 26.03.1938 г. (расстрел с приведением его в исполнение). Оба дела против Михаила Алексеевича прекращены ЗА ОТСУТСТВИЕМ В ДЕЙСТВИЯХ выдающегося геолога СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

А прошло всего девятнадцать лет - меньше времени смены поколений. Но эти девятнадцать лет столько вместили в себя, что и на столетие бы хватило: три войны, голодовка, смерть тирана и разоблачение культа. Сменились, как теперь выражаются, ориентиры.

Прошло еще пятнадцать лет и М.А. Павлова реабилитировали вторично. В 1972 году, не ведая о решении Военного Трибунала от 22 марта 1957 г., муж внучки Павлова военный моряк А.А. Белоусов обратился с ходатайством о реабилитации М.А. Павлова.

". . . материалы архивного уголовного дела в отношении его (Павлова, - В.Р.) были пересмотрены. Определением военного трибунала Тихоокеанского флота от 20 апреля 1973 года постановления коллегии ОГПУ от 27 октября 1932 года и тройки УНКВД по ДВК от 26 марта 1938 года были отменены и дело о нем прекращено (SIC! - В.Р.) за отсутствием состава преступления. Павлов Михаил Алексеевич полностью реабилитирован."

         Расстреляли М.А. Павлова в г. Хабаровске, в подвале городской тюрьмы. И как сказано в присланной мне справке:

 " .. из-за отсутствия данных в деле установить точное место захоронения не представляется возможным. Общее место захоронения граждан, репрессированных в тот период в гор. Хабапровске, расположено в районе городского кладбища."

 Люди моего поколения, возможно, помнят детскую песенку про экспедицию на "Челюскине" - "Капитан Воронин судно проворонил". И про Шмидта: "Штурман Шмидт сидит на льдине, словно на пуховой перине". А вот про Визе подобных стихов не было. Правда, в Челюскинской эпопее он и не участвовал. Все его экспедиции были удачными. 

Геологический и горный факультеты ДВПИ в 1932–1934 гг. образовывали самостоятельный Геологический институт.

Оба эти эпизода из жизни геолога М.А. Павлова рассказал мне контр-адмирал А.А. Белоусов, который в бытность мужем внучки М.А. Павлова собирал о нем материалы, встречался с Н.В. Овсянниковым.

Во всех цитатах из документов полностью сохранены синтаксис и морфология оригинала.

Во всех цитатах из документов полностью сохранены синтаксис и морфология оригинала.

Краевед из г. Амурска А.А. Реутов, увидев эту фотографию написал:

                              "Вся жизнь ушла на поиски руды

                              И думы о судьбе земли родимой.

                              За все свои геолога труды

                              Коварства час настал неумолимый.

                              Вот фотография расстрельная твоя,

                              Геолог Павлов, взгляд твой обреченный

                              И в нем досады роковой исход . . .

Обратная связь: Гостевая книга    Почта (E-mail) 
© Разработка, веб дизайн:  Кирилл Финкельштейн., Август 2004.
© Содержание: В.И. Ремизовский