В.Г.ХОХЛОВ. 
ВЕРА ИГНАТЬЕВНА ГЕДРОЙЦ - ГЛАВНЫЙ ХИРУРГ МАЛЬЦОВСКИХ ЗАВОДОВ.

В.Г.ХОХЛОВ. ЖЕНЩИНЫ-МЕДИКИ НА СОПКАХ МАНЬЧЖУРИИ.

В.Г.ХОХЛОВ. 
В.И. ГЕДРОЙЦ - СТАРШИЙ ОРДИНАТОР ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО ДВОРЦОВОГО ГОСПИТАЛЯ..

В Великобритании вспомнили некогда прославленного, а в наши дни забытого хирурга — княжну Веру Игнатьевну Гедройц. Открыл это имя британской научной общественности известный ларинголог доктор Джон Беннет. Его статьи, напечатанные в медицинских журналах, полны специальной терминологии, но не обходят стороной и жизнь этой замечательной женщины.

«Всерьез я заинтересовался княжной Верой, — говорит доктор Беннет, — когда мы на Западе осознали, что она первой в истории медицины стала делать полостные операции — и не в тиши больничных операционных, а прямо на театре военных действий, во время русско-японской войны 1904 года. В ту пору в Европе мы попросту оставляли без всякой помощи людей, раненных в живот. Другим европейским странам потребовалось целое десятилетие, чтобы освоить технику полостных операций, которую княжна Вера разработала самостоятельно, без чьей-либо подсказки — и в невероятно трудных условиях. Но это еще не все. В 90-е годы нашего века в Великобритании появились женщины-хирурги, удостоившиеся профессорского звания. Об этом писали с гордостью как о достижении на пути к профессиональному равноправию женщин. А Вера Гедройц была профессором хирургии уже в 1929 году! 

Понятно, что судьба этой женщины произвела сильное впечатление на меня и моих британских коллег. Но удивление перешло в восхищение, когда мы узнали подробности ее жизни. Вера Гедройц не стояла в стороне от общественных движений своего времени, она отдала дань революционной борьбе. Когда же профессиональные интересы перевесили, она сделалась первоклассным специалистом и была ведущим врачом придворной больницы в Царском Селе. Там она вела себя весьма независимо и один раз буквально выставила за дверь палаты самого всемогущего Распутина. А во время Первой Мировой войны в царскосельском госпитале под ее началом работали медсестрами, то есть подавали ей инструменты и исполняли ее приказания, сама царица Александра Федоровна и две ее дочери — великие княжны Ольга и Татьяна! И во время операций Вера Гедройц не делала им ни малейшей скидки на их августейшую кровь. Наконец, мы узнали, что в дополнение ко всему этому княжна Вера была еще поэтом и писателем. Удивительно ли, что она буквально приковала к себе мое внимание!» 

Рассказ британского врача нам удалось дополнить на основе отечественных источников.  Вера Игнатьевна Гедройц родилась в 1876 г. в Киеве. Происходила она из старинного литовского княжеского рода, много давшего культуре России, Польши и Литвы. (Из числа знаменитых носителей этой фамилии в нашем веке упомянем российского почвоведа, академика К.К.Гедройца и редактора польского журнала «Культура» — оплота польских интеллектуалов и диссидентов — Ежи Гедройца.) Росла княжна Вера в родовом поместье отца в Орловской губернии, училась сначала в Брянской прогимназии, где одним из ее преподавателей был прославившийся впоследствии писатель Василий Розанов, затем — в гимназии в Орле и на медицинский курсах Петра Лесгафта в Петербурге. Отсюда за участие в революционных студенческих кружках ее выслали под домашний арест в имение отца. Но характер Веры не терпел бездействия или принуждения. Под чужим паспортом она бежала в Женеву, где с отличием закончила медицинский факультет университета. 

Перед нею открывалось блестящее будущее. Она была любимой ученицей профессора Цезаря Ру. Однако всем этим она пренебрегла и вернулась в Россию. В ту пору в России западный диплом и даже докторскую степень необходимо было подтверждать — и Вера Гедройц с блеском сдает соответствующий экзамен при Московском университете. Революционные шалости юных лет ей простили — кто в ту пору не играл в революцию? Новоиспеченный доктор работает в больнице Мальцевских заводов в Калужской губернии и быстро становится главным хирургом этой больницы. Между тем разразилась русско-японская война, и Вера Гедройц вызвалась ехать на фронт хирургом санитарного поезда Красного креста. Там она и вписала свое имя в историю медицины. 

Это была первая в истории война нового типа — с массовыми жертвами. Послевоенные отчеты показали, что в новых условиях полностью оснащенные и боеспособные войска теряли в год убитыми и ранеными 55% личного состава, притом не считая пленных! Но это в среднем. А вот 1-я русская армия потеряла за год 67% солдат и 98% офицеров *. Трудно понять, как с таким-то опытом за плечами державы решились развязать спустя десять лет Первую Мировую войну. Из русских хирургов за те же 13 месяцев войны трое покончили жизнь самоубийством, двое были убиты, семь — пропали без вести, 21 — ранен, а 28 попали в плен, откуда впоследствии вернулось только 20 из них. 

Газеты писали о необычайной смелости операций, которые княжна Вера делала буквально под огнем противника, но речь в этих репортажах шла не о научной смелости, а о человеческой доблести хирурга — действительно незаурядной. Научное их значение, пионерский метод Веры Гедройц — остались в тени. Зато после войны бывшая вольнолюбивая курсистка пользовалась уже таким авторитетом, что снискала расположение царской семьи и была назначена ординатором придворной Царскосельской больницы. 
Нрав Вера Гедройц имела крутой, ростом превосходила большинство мужчин, была грузна и физической силой отличалась немалой. Все в ее облике и осанке было не женственным, но мужественным. Она коротко стриглась и одевалась во все мужское (носила пиджак, галстук, мужскую фетровую шляпу, а зимой — шубу с бобровым воротником), много курила, голос имела низкий, о себе говорила в мужском роде: «Я пошел, я оперировал, я сделал». 

Во время Первой Мировой войны Вера Гедройц была ранена и эвакуирована в тыл — в родной Киев, где в 20-е годы пережила пик своей творческой активности как хирурга. Она публикует важные работы по хирургии; ее военные дневники, помимо документального, имеют и большое научное значение. Что до литературного творчества, то Вера Игнатьевна писала стихи, рассказы и воспоминания и публиковала их под псевдонимом Сергей Гедройц, выбранным в память о рано умершем брате. Через своего учителя Василия Розанова она вошла в петербургские литературные круги, была знакома с Гумилевым, Ивановым-Разумником, Ремизовым, Есениным, Замятиным и еще многими. Увы, в искусстве слова замечательный хирург оказался неудачником. Полная независимость в жизни уживалась в ней с литературной несамостоятельностью, поразительное человеческое мужество — с литературным малодушием. Рецензии на ее сочинения (а о ней писали и Гумилев, и Городецкий, и Георгий Иванов) — все сплошь отрицательные, хотя в них и проглядывает уважение к личности и характеру автора. 

В 1929 г. Вера Гедройц была избрана профессором по кафедре хирургии медицинского факультета Киевского университета, а в 1932 г., тяжело заболев, ушла на покой. Пенсии, как выяснилось, она не выслужила. На гонорары от публикаций она купила себе корову и домик в окрестности Киева, где и умерла от рака брюшины в марте того же 1932 года. Незадолго до смерти Вера Игнатьевна вручила одному из друзей письмо своего учителя, профессора Цезаря Ру, в котором тот завещал ей, российскому хирургу, кафедру хирургии Женевского университета. В 1937 г. на основании этого письма ее друг был обвинен в шпионаже и репрессирован. Та же судьба, несомненно, ожидала и самое Веру Игнатьевну, если бы она вовремя не умерла своей смертью. 

Прах Веры Гедройц покоится в Киеве, на Корчеватском (бывшем Спасо-Преображенском) кладбище. Любопытно, что точную дату смерти знаменитого хирурга, составляющего славу русской (а теперь, вероятно, украинской) медицины, — долго не удавалось установить.