|
|
||||||||||
|
О Царском Селе начала 20 века написано немало воспоминаний[1]. Одних мемуаристов привлекала парадная сторона города – резиденции русских монархов, великолепные дворцы и парки, блеск мундиров и экипажей, других - «Город муз», в котором по образному выражению Анны Ахматовой «столько лир повешено на ветки», третьих - благоустроенность городского хозяйства и быта, образцовый порядок, тишина уездного городка, в котором «все было создано так, чтобы радовать душу и чаровать ее». Предлагаемые читателю записки Бориса Никитича Моисеева (1902-1986) «Царскосельское детство» относятся к последнему типу воспоминаний, в них рассказывается об обыденной жизни Царского Села первой половины 1910-х гг. Их автор родился и вырос в многодетной семье псаломщика и учителя пения, выпускника петербургской Певческой капеллы Никиты Моисеевича Моисеева (1864-1940). Борис Никитич закончил реальное училище и ленинградский Технологический институт[2], прожил долгую и содержательную жизнь и сумел пронести сквозь бури XX века память о неомраченном детстве, проведенном под крышей родительского дома. Он пишет о быте своей семьи - семьи с крепкими устоями, в которой почитали родителей, строго соблюдались церковные посты, дети росли в строгости, но вместе в тем в любви и уважении взрослых; рассказывает о семейных (именины, свадьбы сестер, званые блины) и церковных (Пасха, Рождество, Троица) праздниках; о жизни реального училища, его директоре и преподавателях. Память автора воскрешает забытые персонажи: шарманщиков, мороженщиков, старьевщиков; первые сеансы синематографа, картинки царскосельской и петербуржской жизни. Надеемся, что воспоминания Б.Н. Моисеева будут интересны не только жителям города Пушкина, но и всем, интересующимся деталями быта ушедшей эпохи.
Подготовка текста, предисловие и комментарии Ю.Б. Моисеева (сына автора воспоминаний) и К.И. Финкельштейна (внучатого племянника автора воспоминаний).
1. Горный С. Царское Село. Рассказы 1920 – 1930-х годов / Сост., подг. текста, вступ. статья и комм. К.И. Финкельштейна. СПб.: Серебряный век, 2011; Голлербах Э. Город муз. Л-д, 1927; Голлербах Э. Разъединенное / Подг. Текста, редакция, комм. и предисл. Е.А. Голлербаха. СПб: Серебряный век, 2009; Рождественский Вс. Страницы жизни. М.- Л.: Советский писатель, 1962; Андреев И. Детство дворцового мальчика / Публ. М. Коняевой и Н. Коняева // Игрушки русских императоров. Детство дворцового мальчика. СПб.: Статисъ, 2005. 2. Борис Никитич Моисеев (1902-1986) с 1912 г. учился в царскосельском реальном училище, в 1928 г. окончил химический факультет Ленинградского Технологического института, работал на ведущих технических должностях в целлюлозно-бумажной промышленности, преподавал в Политехническом институте, ленинградской Промакадемии и Технологическом институте, защитил кандидатскую диссертацию.
Б. Н. Моисеев Царскосельское детство. (публикуется с небольшими сокращениями)
Родители. Семейное гнездо. Родился я 18 июля 1902 года в городе Царское Село Санкт-Петербургской губернии, в обычной интеллигентной семье того времени, предпоследним ребенком из девяти. Как я помню, семья состояла из родителей, бабушки, четырех сестер, четырех братьев и няни. Дедушка умер до моего рождения, да и бабушка долго не прожила. К глубокому сожалению, документы о старшем поколении и отце, с данными прохождении им службы, которые хранились у него, утрачены в годы тяжелых волнений и переездов[1]. Только сохранилось мое свидетельство потомственного почетного гражданина Российской Империи, выданное Департаментом Герольдии Правительствующаго Сената, врученное мне, в свое время, отцом. Отец мой, Моисеев Никита Моисеевич, как и дед, был уроженецем города Господин Великий Новгород 1864 года, учился там, пел в церковном хоре и был направлен в Санкт-Петербург в Придворную певческую капеллу которой руководил Балакирев Милий Алексеевич[2]. По окончании Капеллы и подготовки, был направлен Балакиревым в Германию в г. Шверин регентом хора придворной православной церкви Великой княгини Анастасии Михайловны, вышедшей замуж за герцога Мекленбург-Шверинского[3]. После двухлетнего пребывания там возвратился в Царское Село и был назначен регентом церковного хора Царскосельского Придворного госпиталя. Удостоен звания потомственного почетного гражданина[4]. До 1918 года был преподавателем музыки и пения в Царскосельском Реальном училище, затем в школах Царского Села. Умер в 1940 году и похоронен после отпевания в Соборе Св. Князя Владимира, на Серафимовском кладбище[5]. После войны, к нашему глубокому сожалению, найти могилу не удалось. Мать моя, Параскева Филипповна, родилась в г. Венёв Тульской губернии в 1867 году, занималась детьми и хозяйством, хотя маленькие дети больше находились на попечении няни. Мама, добрая и ласковая, любила детей и была ими очень любима. В октябре 1928 г. ее разбил паралич, по совету врачей маму перевезли в больницу им. Мечникова, где она умерла в возрасте 65 лет 9 мая 1929 г. Похоронена, после отпевания в церкви Иоанна Предтечи, на Волковском кладбище (Глазуновская дорожка).
<…> Детство - беззаботное, веселое, интересное, в большой семье, в которой постепенно один за другим сестры и братья оканчивали учебные заведения и становились на самостоятельный путь. Царское Село - резиденция императора, рядом со столицей Российской Империи, можно ли было в то время желать лучшего. Дом по Жуковско-Волынскому переулку 6[6], в семи минутах ходьбы от вокзала по бульвару и Жуковско-Волынской улице, двухэтажный деревянный оштукатуренный белый. Первый этаж занимала наша семья, квартира второго этажа сдавалась. Квартира 1-го этажа имела только необходимое число комнат. С парадного входа: передняя, кабинет, гостиная, столовая, спальни (они же и комнаты) родителей, девочек, мальчиков, комнаты няни и прислуги. К столовой примыкал большой застекленный балкон, выходящий в сад. С черного входа вел коридор в кухню, сбоку находились кладовая и туалет. Квартира 2-го этажа имела парадную, гостиную, столовую с балконом, спальню, кухню, туалет. Снимала эту квартиру небольшая семья в 2-3 человека. В домовой книге регистрировались для полиции: паспорта, возраст, звание, вероисповедание, на какие средства живет. Сад – большой, с декоративными деревьями и кустами, аллеи сирени (белой, сиреневой, персидской), жасмина, прижившегося кипариса, георгинов, с площадкой для крокета, круглой клумбой с левкоями, резедой и другими цветами, со стеклянным зеркальным шаром в центре, отражавшим садовые насаждения, цветы и проходящих вокруг клумбы людей. Летом в семейные праздники в саду развешивались разноцветные китайские фонарики со свечами, зажигались бенгальские огни и домашний фейерверк, аллеи сада становились волшебными. В комнатах горели керосиновые лампы с различными абажурами - красиво, уютно. К саду примыкал огород с малиной, крыжовником, смородиной черной и красной, вишнями и яблонями, сливами. Разделяла сад и огород мелиоративная канава, соединял их затейливый мостик. В хорошую летнюю погоду обед сервировался не только на балконе, но и в тенистом месте сада. Двор имел дорожку кегельбана, площадки для игры в городки и лапту, сарай, ледник, прачечную, летний домик построенный Володей (братом Б.Н. Моисеева- КФ). Зимой площадка двора превращалась в каток, строили крепости, лепили снежных баб, катались с ледяной горки на санках. Дворник и прачка были приходящие. Интересен дворник, он же и садовник, Амфилогий, с красным носом, незлобливый, оживленный лишь в воскресенье и праздники, когда ему подносили чарку водки, одевавший в эти дни красную рубаху с поясом и лихо заломленный картуз. Не раз наблюдал малоприглядную картину как Амфилогий виртуозно глотал бросаемые ему серебряные монеты разыгравшимися, слегка подвыпившими гостями. Не раз отчитывал его отец, а он все обещал исправиться, но, в общем, к нему привыкли. Прачка Екатерина, работящая хорошая женщина, была виртуоз в своем деле, белье было безукоризненно выглажено и претензий сестер не слышал. Приходила она помогать по хозяйству, когда требовалось шинковать капусту, готовить ягоды к варке варенья (а делалось это с расчетом на год до следующего сезона) и т.п., не отказывалась, иногда, пропустить рюмочку. Припомнить прислугу трудно, держались она долго, до тех пор пока одобряла няня и пока не слишком увлекались своими ухажерами - солдатами, преимущественно казаками. Нам запрещалось заходить на кухню, особенно в праздничные дни, когда разрешалось им принимать своих знакомых, но хотелось видеть вблизи мундиры и подержать их сабли. С играми было не так просто - можно было играть только с теми детьми, с которыми разрешат няня и мама. Дома отец был очень строгий и когда приходил отдыхать с работы, то детские игры прекращались. За обеденным столом никто не мог сказать слова, шалости не могло быть. В детстве не видел его без воротничка и галстука, в доме царствовал действительно немецкий порядок. Возразить ему могла только любимая всеми нами старая няня Натальюшка. Отец строго относился к сервировке стола - салфетки были с кольцами и монограммами. Для него ставился графин водки и стопка с затейливой надписью, выпивалась одна рюмка перед обедом. Со временем характер отца поменялся, он стас добрее, никого не наказывал, но оставался всегда требовательным. Мама была всегда добрая, прощала многие детские проделки, да и няня тоже. Последняя пожурит, поворчит и приласкает.
Праздники: Пасха, Рождество, свадьбы. Отмечались дни рождения всех членов семьи, но особенно торжественно, как и в большинстве православных семейств, отмечались дни именин. Помню в детские годы дом полный своих и гостей в праздники, когда семья была в сборе. В обычные дни четверо старших сестер и братьев были в учебных заведениях - пансионатах в Петербурге. Люба была старше меня на 17 лет, Виктор - на 15, Вера - на 13, Володя - на 10, Соня - на 6, Мария - на 2, Коля - на 4 года младше меня[7]. В гостях часто бывали мамин брат дядя Федя[8], живший в Царском Селе, крестный Павел Егорович и очень милая Елена Георгиевна из Петербурга. Взрослые переживали неудачи русско-японской войны, позор Цусимы. Слушали рассказы друга семьи Елены Георгиевны, которая из патриотических соображений поехала на эту войну сестрой милосердия. Обсуждали приезд одного офицера с очаровательной японкой, на которой, по получении из Японии ее генеалогии и ходатайства офицерского собрания, ему было разрешено командиром полка жениться. Помню японские сувениры, привезенные Е.Г., особенно синюю лакированную трость с яркими драконами. Обсуждались новости различного характера на злобу дня, не говоря уже об англо-бурской войне - "Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне"[9], болгаро-турецкой войне[10]. На последнюю войну уходили добровольцами в помощь болгарам офицеры - знакомые родителей и старших сестер и братьев. В доме любили музыку, собирались в гостиной, кто-нибудь играл на рояле. Отец имел как теперь говорится хобби - постоянно участвовал в квартете. Четыре дня в неделю вечерами, они по очереди собирались музицировать друг у друга, выбирали дни для игры в преферанс, вечером при свечах, нередко заканчивали игру к утру.
В субботу вечером и в воскресенье утром - церковные службы, которые редко пропускались. Посты неукоснительно соблюдались, особенно Великий и рождественский. Праздник из праздников, торжество из торжеств - Святая Пасха, которой предшествовало Благовещение Пресвятой Богородицы, день, в который "девица косы не плетет, птица гнезда не вьет" - весенний 25 марта ст. ст., день смены зимних пальто и нарядов на весенние, букетики фиалок. Семинедельному Великому посту перед Пасхой предшествовала, обычно в феврале месяце, веселая неделя масленицы с ее блинами, катаниями на тройках и разукрашенных вейках[11]. В дни масленицы нанимались 2 - 3 чухонца (финна) с лошадьми в лентах и бубенчиках, хозяева этих веек оставались с прислугой в кухне, принимая угощения, а старшие братья или их приятели правили лошадьми, сколько, где и как хотели и веселые возбужденные возвращались домой, иногда и переваляв нас в снегу. Снег в те времена, да и много лет еще после революции сбрасывался на проезжую часть дороги, так как транспорт был конный - ломовые и легковые извозчики. Городская Дума объявляла торги на уборку снега в городе и подрядчики заключали договоры, нанимали людей, которые по первому вызову являлись для уборки снега; тротуары всегда были чистые. Подрядчики наживались если зима была малоснежной и оставались при своих при снежной зиме. Не доверяя метеосводкам того времени, они, перед подписанием договоров, обращались к гадалкам и старожилам. Повторилась масленица в годы НЭПа, да и после еще ряд лет в ресторанах вывешивались аншлаги «у нас блины», пока все дни не стали бесцветными. Вспоминаются званые блины у нас дома - на помощь прислуге приглашались кухарки печь блины, на плите 10-20 сковородок, блины должны быть горячими, остывшие немедленно уносились на кухню и заменялись горячими стопами, только что испеченными, остывшие - раздавались. А на столе икра черная, паюсная, кетовая, семга, балык и прочая и прочая, закуски, горка вин. Но начинали все с водки (на которую как и на табак был введен акциз), ибо она была «себе и отечеству на пользу». Затем танцы, маскарадные маски и костюмы. Прощальное воскресенье, а завтра понедельник первой недели Великого поста, кончались детские забавы, развлечения и старшие уезжали учиться в Санкт-Петербург. В Исаакиевском соборе в этот день после обедни протодьякон, от голоса которого дрожали стекла окон, провозглашал анафему Гришке Отрепьеву, Стеньке Разину - впечатление ошеломляющее. Были сценки и на улицах - останавливались солидные извозчики, вставал купеческого обличья человек, снимал шапку, кланялся на все четыре стороны и возглашал «простите меня грешного православные», кое-кто говорил: «Бог простит». Просивший садился и вновь ехал до следующей толпы. В первую, четвертую и седьмую недели Великого поста прекращались все зрелища и только в начале поста разрешались спектакли итальянской оперы в Михайловском театре, поскольку труппа была римско-католического вероисповедания. Говели, то есть исповедовались и причащались на четвертой - крестопоклонной неделе поста: «Господи и Владыка живота моего, дух праздности, уныния и празднословия не даждь мне рабу твоему», «Кресту твоему поклоняемся Владыка и Воскресение твое поем и славим». 6-я неделя Вербная. На Вербной неделе в Петербурге устраивались балаганы, расположенные вдоль Конногвардейского бульвара и бульвара Малой Конюшенной улицы. Продавались различные товары, игрушки, сласти и прочее, прочее, прочее, крутились карусели под гармонь. Успехом пользовались так называемые «американские жители» - двурогая стеклянная запаянная пробирка со стеклянными чертиками черно-бурого цвета с рожками и хвостиком, плавающими в спирте. От нагревания в руке чертики прыгали, опускались и поднимались. Вербное воскресение и сразу за ним седьмая - страстная неделя Страстей Господних - кульминация поста. Четверг - Распятие Христа, чтение 12 Евангелий страстей Господних в церквах, которое не могли пропустить молящиеся. Печальный звон колокола каждой церкви отсчитывал по числу ударов читаемое в церкви Евангелие. По окончанию службы выходящие из церкви прихожане несли зажженные свечи домой в специальных розетках во избежание затухания их ветром, чтобы от этих свечей зажечь праздничные лампады у икон. Пятница - вынос Плащаницы. Суббота - освящение куличей и пасх в церкви. Это нелегкая задача - надо освятить большое количество куличей и пасх, чтобы их хватило бы не менее как на три первых дня Пасхи, а пекли их и готовили с расчетом на всю пасхальную неделю, так как считалось греховным в пасхальную неделю заниматься этим; надо было уметь хранить изготовленное так, чтобы оно не теряло своего вида и вкуса. Последняя неделя поста - особенно строгая, даже для детей, все ждут позднего вечера. Светлая Заутренняя служба - вряд ли могло быть что-нибудь чудеснее и прекраснее. В детстве мы ходили в церковь Придворного Госпиталя[12]. Крестный ход кругом церкви со свечами в полночь, колокольный звон переходящий в «малиновый», который поддерживал радостное торжественное настроение всю неделю. Не забыть крестного хода по коридорам Реального училища с пением: «Воскресение Твое Христе Спасу, ангелы поют на небесех и нас сподоби чистым сердцем Тебя славити». Песнопения перед закрытой дверью храма, вход с пением настоятеля «Да воскреснет Бог и разбегутся враги его», хор: "Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Черные одежды причта меняются на сверкающие серебряные. Христосование в церкви и на улицах: «Христос воскресе - Воистину воскресе». А дома, по возвращении от Заутрени – разговлялись. Дома - длинный стол с окороками телятины, свинины, закусками, куличами различных композиций и пасх всех сортов (сливочных, шоколадных, фисташковых и пр.), горки водки, рябиновой, вин, запах пасхальных цветов - гиацинтов. Подарки, сюрпризы внутри шоколадных яиц с розовыми (для девочек) и голубыми (для мальчиков) лентами. Долго хранилось у нас деревянное с художественной росписью яйцо, преподнесенное с двумя живыми цыплятами внутри его. На страстной неделе старшие занимались надписыванием адресов, а младшие наклеиванием марок на конверты с вложением в них визитной карточки отца, по списку адресатов составленных отцом, с последующей проверкой полученных. Работа эта не легкая - надо было не упустить поздравить кого нужно и получить поздравление от тех, от кого ждешь. Немало времени занимала окраска яиц посредством завертывания их в специальные виды разной окрашенной бумаги, с завязыванием ниткой и опусканием в рекомендуемые растворы, натиранием затем маслом; окраской цветными лаками. Стояли красивые корзинки с травами для яиц, которые надо было обязательно кушать с куличом и пасхой. Днем, в первый день Пасхи, приходили один за другим причты Госпитальной церкви, Реального училища и кафедрального Екатерининского собора[13], славили праздник Святой Пасхи, их угощали. Затем следовали визиты знакомых, задерживающихся на несколько минут в гостиной (извозчики ждали у калитки дома), затем в столовой, с обязательным приглашением отведать пасхального угощения. Неделя вся праздничная. Вряд ли в России был человек, который не готовил бы себе хоть какую-нибудь обновку к этому Светлому празднику. Чтили его все. Заканчивается пасхальная неделя, а с ней игры, веселье, катание крашеных яиц, разъезжаются в Петербург старшие. На Красной Горке[14] начинаются свадьбы знакомых (во время Великого Поста их не могло быть), на которые приглашаются родители.
Наступает весна… У булочника, приносящего утром корзинку с булочными изделиями, покупаются вкусные красивые жаворонки[15], а после поста выборгские крендели и английский хлеб. Торжественно отмечались праздники: Вознесения Господня (через 40 дней после Святой Пасхи), особенно Троицын день (через 50 дней после Святой Пасхи) и Духов день. В день Святой Троицы все шли в церковь, девушки и дамы в белых платьях; все дома, транспорт, включая паровозы, трамвайные вагоны и конки украшались березками. В эти дни толпы народа посещали могилы своих покойных родственников на кладбище, приходили с семьями, простой народ с детьми и самоварами. Заранее приводились в порядок ограды, окрашивались. Идут разговоры, где проводить лето, хотя трудно желать лучшего, имея сад у дома. Но все же на какое-то время едем в Райволо, Перки-Ярви[16]. Как-то родители решили вместо Финляндии поехать в Сиверскую[17] – красивые места. Но вышел казус. Проживая в Великом Княжестве Финляндском не надо закрывать двери на замок, если дети оставили вне дома хотя бы игрушки, то их финны принесут. На Сиверской в первые же дни пребывания россияне обчистили дачу, так-то. В Великом Княжестве Финляндском не было отменено решение отрубать руку за воровство. Как-то видел полицейского, рука которого цепочкой была связана с рукой рядом идущего человека. Спросил хенсмана (полицейского) куда он идет – в полицейский участок, где рассудят отправлять ли вора на операцию. Иногда ездили в гости в Лигово, Петергоф, или в Санкт-Петербург к крестному Павлу Егоровичу, в последнем случае предшествовало письменное приглашение, в конце которого под P.S. деликатно указывалось в каких костюмах будут гости: сюртуке, смокинге или пиджаке… Гости довольно часто бывали и у нас дома. После смерти бабушки, похороненной на Казанском кладбище в Царском Селе, ездили с мамой в Сергиевскую пустынь (теперь школу милиции при ст. Володарская)[18]. Напротив вокзала Сергиево у часовни ожидали монахи с экипажами, доставляющими приезжающих в монастырь. Обратно поездом возвращались до ст. Александровская,[19] а затем на извозчике домой в Царское Село. Возили меня в северные монастыри. В одном из них, кажется в Вятке, во время службы был постриг послушницы в монахиню, который запомнил на всю жизнь. В середине церкви, под траурное пение хора, на колени опустилась девушка с которой сняли белый платок, накинули черное покрывало, кто-то из черного духовенства обрезал косы, голову покрыли черным монашеским платком. В толпе раздались вздохи, причитания, мною овладело чувство страха, помню закричал, видя как заживо хоронят человека, которому уже нет выхода в мир. Весной и летом часто посещали Баболовский (особенно весной с массой подснежников и ландышей) и Екатерининский парки, катались на озере Екатерининского парка на лодках, гребцами которых были матросы. Ходили с няней в Александровский парк прыгать на веревочной сетке, занимающей большую площадь[20]. Иногда на сетку дядька приносил маленького наследника Алексея (младше меня на два года) без всякого соблюдения этикета и охраны. В Санкт-Петербургской губернии кульминационный день – Петров день – праздник св. Петра и Павла 29 июня по ст. стилю (12 июля по нов. ст.) с предшествующими Петровском постом и сенокосом… и лето пошло на убыль. Вспоминаю еще 5 июля (18 н. ст.) – Сергиев день, празднуемый в Царском Селе в кафедральном соборе с хождением Крестного хода кругом города, с подводами у решеток Собора, с квасом и хлебом бесплатно предлагаемыми паломникам. Этот день почему-то редко бывал солнечным и настраивал полагать, что настал конец теплым летним дням. Ну а с 20 июля (в день Ильи Пророка) переставали купаться (2 августа по н. ст.) – лету конец. Зимы были с сильными морозами до 22-24 градусов по Реомюру (30-34 градусов по Цельсию) - Рождественскими (25/ХII), Крещенскими (6/I) и Сретенскими (2/II ст. ст.) ветрами и метелями. В тоже время манили каток во дворе, ледяная горка, крепость, катание на лыжах. В доме тепло, приятно когда горят, трещат дрова в круглых голландских и прямоугольных печах – каминах, уютно от керосиновых ламп и милые нянины сказки, принимаемые за правду. В преддверии рождественских праздников пересматриваются, покупаются новые елочные украшения, свечи, изготовляются золотые, серебряные цепи и гирлянды флагов, ибо свои, сделанные собственными руками, дороже покупных. Как было хорошо сидеть с мамой и няней, слушать их сказки и рассказы. Наступает Сочельник – до первой звезды никто не ест (кормят только детей), вечером все в церкви на торжественном богослужении, ждем когда хор пропоет «Рождество твое Христе Боже наш…» и «Дева днесь…». Двери в гостиную плотно закрыты, укладываемся спать и с рассветом бежим в гостиную, раскрываем двери и замираем. Как в сказке в середине комнаты стоит большая пушистая елка до потолка шикарно разукрашенная, утопающая в блестках с хлопушками, а внизу с крымскими яблоками и сладостями. Под елкой разложены подарки каждому. Визг, шум, смеются старшие, украшавшие поздно вечером елку. В первый день Рождества Христова после завтрака ожидание причтов церквей славящих Христа, угощение, визиты. Поздравление ряда лиц, в том числе городового – охранителя участка с традиционным выносом прислугой подноса со стопкой водки и целкового. Днем гости – хоровод детей кругом елки, хлопушки с конфетти, взрывы, бенгальские огни, шоколадные бомбы с сюрпризами (кольцами, брошками, серьгами, брелками, миниатюрными игрушками), подносы с традиционными орехами, мармеладом, фруктами, конфетами, пастилой. Вечером звонки с парадного хода и черного – ряженые знакомые, песни, шум, интересно разгадать пришедших и обидно до слез, когда няня уводит спать. Встречи Нового Года были несколько чопорны, торжественны. Все члены семьи безусловно должны были быть в сборе. Приглашались близкие, разрешалось старшим пригласить молодежь, намечались будущие свадьбы. Гости собирались в кабинете отца и в гостиной у елки с зажженными свечами, любуясь игрой блестящих украшений. Переходили, по приглашению, в столовую, чтобы проводить старый год смирновской водкой в бутылках с белой головкой и после боя двенадцати ударов стенных часов с монастырским звоном – встретить Новый год с бокалами шампанского М-м Клико и пожеланием счастья. Засыпая, слышал шум, музыку, а утром младшие завтракали с няней в тишине, которая охраняла сон родителей и старших. Должен сказать, что отец требовал безусловного присутствия всех детей на семейных и больших праздниках и никто не отказывался. Приезжали затем с женами, мужьями и потомством – всем хватало места. Прекрасная традиция дисциплины спаянной семьи. С Рождественских дней (с 22/ХII ст. ст.) по день Крещения Господне (6/I) были каникулы старших (братьев и сестер – К.Ф.). Накануне дня Крещения старшие на улицах спрашивали имена проходящих – будущих суженых, дома лили в холодную воду расплавленные воск и олово, сжигали бумагу, смотрели силуэты отливок и тени пепла бумаги. В большой чаше, заполненной водой, пускали плавать скорлупу грецкого ореха с зажженной свечой и ждали к какому месту пристанет эта скорлупа, а кругом чаши были разложены надписи или предметы со значением (кольцо, ключи и др., даже земля). Наиболее неустрашимые девушки (сестры и их подруги), несмотря на нянины предупреждения, в темной комнате со свечой перед зеркалом вглядывались в него, желая узнать свою судьбу, но не выдерживали и в страхе с криками выбегали обратно. День Крещения – водосвятие у Петропавловской крепости и в церквях, конец увеселениям. Последний приход причтов церквей и крапление святой водой.
За старшей сестрой Любой несколько
лет ухаживал, окончивший Санкт-Петербургскую Духовную Академию,
Николай Михайлович Гурьев[21],
часто приезжавший к нам из Петербурга. Поскольку в те времена
считались неприличными прогулки вдвоем жениха и невесты, то по
распоряжению отца Обручение Николая и Любы – кольца одеваются на левую руку. Памятным был парадный обед, на котором присутствовали мать и брат Николая Михайловича, когда родители обеих сторон разрешили жениху и невесте обращаться друг к другу на «ты». Подготовка приданого, квартиры, портнихи. Подвенечное платье, суета и, наконец, кареты и венчание в церкви царскосельского Придворного госпиталя (совпавшее с окончанием русско-японской войны). Со стороны невесты должен быть мальчик с образом, которым благословили невесту и жениха. Ему нужно ехать с ними в карете, нести образ в церкви впереди их и по окончании венчания возвратиться с ними в карете и внести в дом образ на счастье молодых. Хоть мне было, вероятно, года четыре, но я должен был выполнить эту обязанность на свадьбах Любы и дяди Феди – брата мамы. Торжественная была свадьба – отец подводил Любу к аналою, хор пел «Гряди голубица…»; шафера с розеткой флёр-д’оранжа[22], держащие венцы над головами венчающихся, менялись часто, что говорило о высокой категории свадьбы. Любопытные глаза гостей старались углядеть кто первый вступит на атласный коврик перед аналоем, чтобы определить будущего фактического главу семьи. Свадьба справлялась в доме родителей невесты, обслуживали повара и лакеи царскосельской кухмистерской. После свадьбы молодые нанесли много визитов знакомым, пожили некоторое время в Царском Селе и переехали в Санкт-Петербург. Николай Михайлович защитил диссертацию на магистра богословия, принял сан священника и получил место настоятеля церкви Гимназии Петра Великого[23] и Законоучителя. Квартиру сняли на Шамшевой улице Санкт-Петербургской стороны. В детстве я перенёс корь и воспаление надкостницы из-за больного зуба, извлечение которого сделала хирург Царскосельского Придворного госпиталя княжна Гедройц [24]. Хитро со мной поступили – мама повела меня в госпиталь на операцию в костюме офицера Уланского полка (тогда продавались формы любого полка для малого возраста мальчиков). Княжна, усадив меня в кресло, сказала: «Уверена, что Вы не уроните честь офицера, будете сидеть спокойно и не плакать». Было очень больно, но офицерское слово... Болезненны были перевязки со сменой в ране марли. След операции – ямка на левой стороне лица, осталась на всю жизнь; считали, что борода в будущем её скроет, тогда почти все мужчины носили бороду и усы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ (Реальное училище. Синематограф. Городская жизнь) >>>
1. В конце XX века потомки Моисеева обнаружили в архиве РГИА: Правительствующего Сената Департамента Герольдии Дело о почетном гражданстве Никиты Моисеева ( ф. 1343, оп. 40, д. 3445) и Выписку из клировой ведомости царскосельской придворной госпитальной церкви за 1915 г. (ф. 805, оп. 2, д. 6) с послужным списком Никиты Моисеевича. 2. Придворная певческая капелла ведет свою историю от хора государевых певчих дьяков в Москве, образованного по указу Ивана III в 1476 г. С 1810 г. Капелла располагается в комплексе зданий на наб. р. Мойки, 20. С 1883 г Певческой капеллой руководил Милий Алексеевич Балакирев (1836—1910) - композитор, пианист, дирижёр, глава «Могучей кучки». 3. Великая княгиня Анастасия Михайловна (1860-1922) - дочь младшего сына Императора Николая I Великого князя Михаила Николаевича. В 1879 г. ее выдали замуж за Великого герцога Шверинского Фридриха Франца III и она стала Великой герцогиней Мекленбург-Шверинской. В год бракосочетания в великолепном средневековом замке - резиденции герцогов Шверинских, была построена русская православная церковь во имя св. Анастасии Узорешительницы, где Н.М. Моисеев прослужил с июня 1883 по декабрь 1884 г. 4. «Личному почетному гражданину Никите Моисееву Моисееву ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, по ходатайству МОЕМУ, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕ соизволил пожаловать вам к 6 декабря 1909 года за усердие и особые труды по детским приютам звание потомственного почетного гражданства. О такой МОНАРШЕЙ милости уведомляю вас. Председательница Совета ЕЛИСАВЕТА» (Дело о почетном гражданстве Никиты Моисеева). 5. Вернувшись из Германии Н.М. Моисеев служил учителем пения в царскосельском Лейб-Гвардии 2-м Стрелковом батальоне. С 1897 г. определен псаломщиком в церковь госпиталя Царскосельского Дворцового ведомства (Придворного госпиталя), где также руководил общим пением. В этом госпитале, во время Первой Мировой войны, императрица Александра Федоровна и старшие дочери Ольга и Татьяна, работали хирургическими сестрами. Бывали они и на службах в госпитальной церкви, слушали церковный хор, которым руководил Никита Моисеевич. В 1910 г. за обучение пению в Ремесленном приюте вдовствующая императрица Мария Федоровна пожаловала Никите Моисеевичу золотые часы с цепочкой. (Выписка из клировой ведомости госпитальной церкви). 6. Жуковско-Волынский переулок находился на территории Фридентальской колонии Царского Села, основанной немецкими колонистами, соединял Жуковско-Волынскую улицу и Московское шоссе. В "Материалах Царскосельской уездной земской управы" за 1907-1911 гг. записано: "2-й участок. От Московских ворот по дороге на село Ижору, №6. На участке земли Келлермана, деревянный дом с мезонином. Арендатор Моисеев Никита Моисеевич". 7. Любовь Никитична (1885 - 1962), окончила Исидоровское епархиальное женское училище в СПб, работала медицинской сестрой. Виктор Никитич (1887 - 1942), окончил Духовную семинарию, затем СПб консерваторию по классу пения. До революции служил псаломщиком в Петербурге, пел на концертах. Умер от голода во время блокады. Вера Никитична (1889 - 1969), училась в Исидоровском епархиальном женском училище в СПб, затем окончила высшие женские Бестужевские курсы. Всю жизнь проработала учительницей русского языка и литературы, пережила ленинградскую блокаду. Владимир Никитич (1894 - 1965), окончил СПб Духовную семинарию, служил священником в церкви деревни Хвощно Лужского уезда. После революции переехал в Лугу, работал бухгалтером. Софья Никитична (1896-1962), окончила Царскосельскую женскую гимназию Министерства Народного Просвещения (МНП), была центром семьи Моисеевых, второй мамой своим братьям и сестрам. Мария Никитична (1899 - ?), окончила Царскосельскую гимназию МНП, вышла замуж за демобилизованного офицера, жила и работала служащей в Ленинграде. Эвакуировалась в начале войны, потом ее след потерялся. Борис Никитич (1902 - 1986), автор настоящих воспоминаний. См. о нем в кратком предисловии. Николай Никитич (1906 – ок. 1942), окончил Детскосельскую школу и 2-й Медицинский институт, . призван в армию военным врачом. В первые дни войны кавалерийская дивизия, в которой Н.Н. Моисеев служил главным врачом была разгромлена в белостокском котле, а Николай Никитич попал в плен. Работал в лазарете, помог бежать нашим военнопленным, был схвачен и повешен немцами. 8. Федор Федорович Комаров – регент хора царскосельского реального училища. 9. Имеется ввиду Вторая англо-бурская война 1899—1902 гг. между Великобританией и бурскими республиками – Оранжевой и Трансвааль. 10. Имеется в виду Первая Балканская война 1912-1913 гг. между Балканским союзом (Болгария, Греция, Сербия, Черногория) и Османской империей.
11. Вейка (veikko, финск. друг, товарищ) - финн-извозчик с разукрашенной ленточками и бубенцами запряжкой, приезжавший для катанья на масленице. Это слово закрепилось и за повозкой. 12. Имеется ввиду Царскосельская Госпитальная Скорбященская церковь, находившаяся в здании госпиталя Дворцового ведомства на ул. Госпитальной (ныне больница №38 им. Семашко), где отец автора воспоминаний служил псаломщиком. 13. Екатерининский собор был построен в 1835-1840 гг. по проекту арх. К.А. Тона на Соборной площади Царского Села, являлся крупнейшим храмом города. Был взорван советскими властями в 1939 г., восстановлен к 300-летию Царского Села. 14. Красная горка – народный весенний праздник, известный с древнерусских времён. С распространением христианства праздник был приурочен к первому воскресенью после Пасхи, в этот день проводились многочисленные балаганы и торжества. 15. Писатель Сергей Горный вспоминал «Жаворонков», выпекавшихся в царскосельской булочной Голлербаха: «Это булочка, вьюшка, хитрый узелок из теста, похожий на птичку. А глаза – две черных маленьких изюминки, коринки. И носик, клюв заострен и часто подрумянен. Самое вкусное». (Горный С. Только о вещах. Берлин: Петрополис, 1937). 16. Посёлки на Карельском перешейке, на выборгской ж/д ветке, до 1917 г. входили в Великое княжество Финляндское. С 1948 г. пос. Райволо переименован в Рощино, а пос. Перк-Ярви в Кирилловское. 17. Ж/д станция и поселок расположенный на Витебской жел. дороге между Петербургом и Лугой. 18. Основанная в 1734 г. Троице-Сергиевская пустынь находится на берегу Финского залива, недалеко от Стрельны. В 1960-е гг., в здания монастыря въехала Специальная средняя школа милиции. Пустынь была вновь открыта в 1993 г., когда был принят приказ о её поэтапном возвращении церкви. В 2010 г. станции возвращено первоначальное название. 19. Первая от Петербурга ж/д станция на лужском направлении. 20. Екатерининский - старейший парк Царского Села, примыкает к Екатерининскому (Большому) дворцу, состоит из двух частей: регулярного Старого сада и пейзажного Английского парка. Александровский парк – второй по значению зеленый массив Царского Села. Состоит из разбитого в 1740-х гг. Нового (верхнего, регулярного) сада, Китайского сада, собственного сада Александровского дворца и Пейзажного парка. Баболовский парк был заложен в XIX середине века. 21. Николай Михайлович Гурьев, дворянин, окончил СПб Духовную академию, получил звание магистра богословия, был назначен законоучителем и настоятелем церкви гимназии Петра Великого на Большом проспекте Петербургской стороны. После Октябрьской революции снял сан и работал преподавателем литературы, был талантливым, широко эрудированным человеком, читал лекции в ряде учреждений. Умер незадолго перед войной. 22. Белые цветки померанцевого (апельсинового) дерева, в ряде стран – принадлежность свадебного убора невесты. 23. Здание гимназии Петра Великого (Введенской гимназии) было построено в начале XIX века на Большом пр. П.С., д. 37. В этой гимназии учился будущий поэт Александр Блок. 24. Княжна Вера Игнатьевна Гедройц (1870-1932), доктор медицины, первая в России женщина-хирург, поэт и прозаик, в 1909 г. была принята на должность ординатора госпиталя придворного ведомства. С началом 1-ой мировой войны стала главным врачом лазарета, образованного на территории госпиталя. Хирургическими сестрами лазарета, помогавшими Гедройц при операциях, были императрица Александра Федоровна и великие княжны Ольга и Татьяна.
|
||||||||||
