ПОЛДЕНЬ В АЛЬПАХ

Солнце снеговое. 

Пламенные льдины, 

Пурпур в белом снеге –

И мороз в луче! 

Сердцем вдруг услышал 

Я тебя - мой Север! 

В южном ликованьи 

Снеговых вершин.

Полдень заволокся, 

Солнце стало глуше, 

Холодом пахнуло 

С этих чуждых гор.

Как сладостно курить в предсонном упоеньи

- Предсонной лености законная пора –

Из трубки дым в зеркальном отраженьи 

Чудесным кажется подарком для меня.

Легко и радостно летит он в верх стекла

- Пленительный язык загадочного сна - 

Ты воплощаешь в день 

Нездешних знаков тень! 

Плачу, кричу, зовом зову молитву. 

Господи, поддержи меня, 

Господи, укрепи веру мою!

Пленница - душа моя,

Цепями скована.

Слышу мольбы ее, слышу вопли ее.

Крепки, крепки цепи;

И вера моя, н суеверие, и неверие мое. 

И страх, и ложь, и соблазны тепа, и

слабость Духа.

Все вяжет, все сторожит пленницу. 

Одна она - спасительница моя. 

Господи, помоги освободить ее.

                      * * *

Кому молюсь - я не знаю,

О чем я молюсь - я не знаю. 

И как мне молиться - не знаю. 

В молитве - спасенье мое, 

В молитве - единый путь мой. 

Плачу, кричу, зовом зову молитву.

Господи, поддержи меня, 

Господи, укрепи веру мою! /1/

Поэт Николай Оцуп в день восьмидесятилетия Руманова посвятил юбиляру сонет, напомнивший ему о далекой молодости:

Аркадий Веньяминович Руманов,

Хоть Вам сегодня восемьдесят лет,

Вы, как всегда, мечтатель и поэт...

Как мой ушедший сверстник Жорж Иванов.

Для Вас я – мальчик (Коля). В мгле газет

Вас Блок заметил, невских царь туманов,

Граф Витте Вас ценил, и с нами канув

В парижский омут, умница-эстет, 

Все качества свои Вы сохранили.

Всегда умно и никогда не зло

Все сразу понимая без усилий,

Вы, тоже царскосел, мне говорили:

– Еще России солнце не зашло,

“Отечество нам - Царское Село”/2/.