Картину Николая Константиновича Рериха “Гонец”, столь любимую женой художника Еленой Ивановной, мой дядя приобрел у брата Рериха.

В библиотеке моего дяди я впервые открыл для себя творчество гениального финского художника Аксена Галлена. Сколько поэзии и чувства в этих северных сагах, как близко нам дыхание моря Варяжского. Аксен Галлен — художник, не пропагандируемый у нас, может быть оттого, что его очень любил и дружил с ним бывший флигель-адъютант Государя Николая II маршал Маннергейм. Его имя известно всем по советско-финской войне и линии Маннергейма.

Дядя Миша очень любил “Мир искусства”, “Союз русских художников” и ревниво относился к моим успехам, разжигая во мне страсть к великой духовности русских художеств начала XX века. Он не любил передвижников. А я боготворил Сурикова, Репина и Васнецова. Он не спорил со мной.

Помню, как он напустился на меня за эскиз “Продают пирожки” (заданная в СХШ тема “по наблюдению”)! Он напомнил мне о Федотове, о мелкотравчатости милых передвижников и стыдил меня, что я занимаюсь такой ничтожной темой, делаю работу, в которой нет мысли, чувства и... наблюдения.

Доставалось мне и за пейзажи. “Ты не чувствуешь в пейзаже поэзии. Посмотри хотя бы Рылова, не говоря уже о великом Саврасове, Левитане, Колесникове и Горбатове, — донимал меня он. — Ну вот, был под Дугой, красота-то там какая — просторы, дороги вьются в лесах среди озер! А ты опять сарай, лесишко сзади какой-то. Где же северная Русь. Посмотри Рериха! Работать надо! Учиться! Север — это былина, а не левитановские нюни...”

От справедливо нанесенной обиды у меня дрожали губы. Прощаясь со мной, он обнял меня, и я, в отражении ампирного зеркала передней, увидел, как его лицо — обычно суровое и серьезное, когда он не смеялся своим милым и добрым смехом, отразило отцовскую нежность и любовь ко мне. Ему очень понравился мой этюд деда Матюшки из деревни Бетково (“Старик с топором”). Он повесил его среди работ великих и любил, как мне говорили, дразнить гостей: “А это — угадайте кто?” Гости делали разные предположения, называли разные имена. “А вот и не угадали! — победоносно провозглашал дядя Миша. — Это мой племянничек, единственный наследник рода Глазуновых! Он еще учится, а дальше-то что будет!” — загадочно улыбался он.

Дядя Миша очень дружил с семьей Д. Кардовского, и дочь покойного художника часто бывала в доме — строгая, высокая и несколько чопорная (в моем восприятии “сехешотика” — ученика СХШ, средней художественной школы, а затем студента). Я с интересом наблюдал за ней: дочь самого Кардовского! Творчество этого художника я очень любил и люблю. Его иллюстрации к “Горю от ума” Грибоедова просто чудо — окно в мир ушедшей навеки России! Но выше него для меня Александр Бенуа с его гениальными “Медным всадником” и “Пиковой дамой”. Вот где душа Петербурга! А сколько счастья, творческой радости дают журналы “Мир искусства”, “Старые годы”, “Золотое руно”, “Аполлон”, “Светильник”, “Столица и усадьба”! Как страшно, что большинство современной художественной молодежи сегодня оторвано от этих корней и родников русского национального гения, его всесторонности, широты, глубины и высоких чувств!

Как свирепо и безжалостно занесли и ухнули топором, затопив кровью и погрузив в безвременье наши национальные светочи, нашу великую духовную нить культуры России, оплодотворившую Европу и Америку, особенно после “Русских сезонов” С. Дягилева!

Много лет прошло с тех пор, как умер мой дядя — Михаил Федорович Глазунов. Он не любил со мной говорить о медицинских проблемах: “Рисуй-ка получше, племянничек, о раке меня не спрашивай, — не твоего ума дело”, — как-то, смеясь, сказал он. Потом, на минуту став серьезным, произнес: “Рак — это вирус”. С особенным вниманием я прочел в “Большой медицинской энциклопедии” о значении личности дяди в медицинском мире и о его научных трудах, которые выпущены в 1971 году издательством “Медицина” под редакцией академика Н. А. Краевского. В аннотации профессора Д.Н.Головина читаю: “В книге представлены основные работы покойного академика АМН СССР М. Ф. Глазунова, посвященные общим и частным вопросам патологической анатомии опухолей человека. Эти работы имеют очень большое значение для теоретической разработки проблем клинической онкологии”.

В предисловии “Жизнь и научное творчество М. Ф. Глазунова” говорится: “Михаил Федорович Глазунов родился 12 ноября 1896 года в Петербурге. Отец его работал бухгалтером. Детей было пятеро, и все разные, внутренне и внешне. Врачом стал только Михаил Федорович. После гимназии он поступил в Военно-медицинскую академию, которую окончил в 1919 году. Началась служба в Красной Армии в качестве полкового врача. С первых шагов врачебной деятельности Михаил Федорович остро ощутил необходимость проверки своих клинических диагнозов и результатов лечения. По своей инициативе он начал производить вскрытия, причем в трудных, неблагоприятных условиях Восточной Бухары. Секционным столом служила снятая с петель дверь. Многое оказалось неожиданным, непредвиденным. Он потянулся к науке, приступил к патологоморфологическому изучению малярии. Но сказывалось отсутствие того, что он в дальнейшем приобрел и что так высоко ценил, — профессиональной подготовки. В 1923 году Михаил Федорович командировался для усовершенствования в Военно-медицинскую академию, а с 1925 года стал работать на кафедре патологической анатомии и до 1941 года прошел путь от младшего до старшего преподавателя. В 1935 году Михаил Федорович становится доктором медицинских наук...

1939 год оказался знаменательным — виднейший и старейший онколог страны Н. Н. Петров пригласил Михаила Федоровича заведовать патоморфологическим отделением Ленинградского онкологического института. Это вполне совпало с его стремлениями, с его внутренней потребностью. Специфика онкологического материала потребовала особенно четкой организации всего производственного процесса. И Михаил Федорович организовал работу лаборатории так, что она до сего времени служит своего рода образцом, по роду и подобию которого строит свою работу целый ряд лабораторий. Онкологический институт стал центром всей дальнейшей научной деятельности Михаила Федоровича. С июня 1941 года Михаил Федорович — в действующей армии, вначале в качестве главного патологоанатома Северо-Западного фронта, а с осени 1942 года — главного патологоанатома Советской Армии. Новая для большинства патологоанатомов область — патология боевой травмы — требовала новых основ для ее изучения... По существу, все крупные исследования военных патологоанатомов, выполненные как в годы войны, так и в послевоенный период, основывались на его положениях.

В 1942 году Михаил Федорович был тяжело ранен, с 1945 года демобилизован по болезни. Он вернулся в Ленинградский онкологический институт и одновременно, с 1945 года до 1950 года, заведовал кафедрой патологической анатомии ГИДУВа им. С. М. Кирова. В 1946 году — Михаил Федорович избирается членом-корреспондентом АМН СССР, а с 1960 года — действительным членом.

11 ноября 1967 года Михаила Федоровича не стало.

...О Михаиле Федоровиче Глазунове писать и легко, и трудно. Легко потому, что плоды его научной деятельности реальны и ощутимы, известны и признаны. Трудно — ибо как человек и как ученый он был необычайно своеобразен и ярок. Его облик не укладывается в рамки схематизированных привычных определений”.

И в заключение хотелось бы привести несколько строк из его некролога, опубликованного в журнале “Вопросы онкологии”:

“В кратком изложении невозможно перечислить все вопросы, которые были предметом исследований М. Ф. Глазунова. Им написано более 70 научных трудов, причем 25 из них опубликованы в различных иностранных медицинских журналах...

Ценнейший многолетний труд М. Ф. Глазунова, изложенный им в единственной в своем роде монографии “Опухоли яичников”, изданной дважды, является сегодня библиографической редкостью. Эта книга пользуется заслуженной популярностью не только среди специалистов-онкогинекологов, но и широкой массы научных сотрудников и врачей.

Его авторитет в этих вопросах настолько велик, что когда во Всемирной Организации Здравоохранения назрела необходимость в организации специального Международного центра по изучению опухолей яичников, то выбор пал именно на М. Ф. Глазунова, который и возглавил этот центр, организованный на базе его лаборатории.

...М. Ф. Глазунов активно участвовал в подготовке кадров, под его руководством защищено около 20 кандидатских и докторских диссертаций...

Глубина научных интересов, огромные и разносторонние знания, строгая объективность в оценке научных данных, высокая требовательность к себе и ученикам, принципиальность при решении возникающих вопросов — характерные черты М. Ф. Глазунова. Советская наука понесла тяжелую утрату, лишилась крупного ученого, а сотрудники и друзья — прекрасного товарища, благороднейшего и любимого человека, память о котором сохранится на долгие, долгие годы”.

Мир праху твоему, дорогой дядя Миша!