В.Мешков. К.Финкельштейн, О.Байбуртская. Серебряного века дети. О Льве Аренсе и Тихоне Чурилине.

Когда говорят о Серебряном веке русской поэзии, то вспоминают Николая Гумилева, Анну Ахматову, других известных поэтов начала XX века. Одним из признанных поэтических центров того времени было Царское Село. Казалось, ему на века предстояло сохранять поэтические традиции, доставшиеся от лицеиста Пушкина и его товарищей.

Эти традиции сохранялись и в Царскосельской Николаевской гимназии, где директором в начале века был выдающийся поэт Иннокентий Анненский, а его ученики составили целую плеяду литераторов – поэтов, писателей, критиков. Многие из тех, кто не стал профессионалом в литературе и нашел свой путь в науке, культуре, общественной деятельности, сегодня тоже после долгого забвения вспоминаются как поколение Серебряного века русской поэзии.

Лев Евгеньевич Аренс – один из них. Он родился 15 августа 1890 года. Его отец – Евгений Иванович Аренс (1856-1931), русский военно-морской деятель, историк флота. С 1903 года – начальник Петергофской пристани и Царскосельского Адмиралтейства (с 1909 г. генерал-лейтенант флота). В здании этого Адмиралтейства, где была также должностная квартира Е.И. Аренса, прошли детские и юношеские годы Левы.

Здание, построенное в 1773-1778 годах в голландском стиле, с готическими стенами и башнями из красного кирпича с белыми зубцами, относится к достопримечательностям Царского Села, а комплекс зданий Адмиралтейства и поныне располагается на берегу Большого озера (пруд Екатерининского парка). На первом этаже главного шлюпочного корпуса хранилась «Царскосельская флотилия», состоявшая из ботиков, яликов, индейских пирог и других гребных и парусных судов. На втором этаже находился знаменитый Готторпский глобус, подаренный Петру I в 1713 году. Внутри глобуса помещались стол и скамейки, на которых размещалось до 17 человек. При движении оболочки находящиеся внутри посетители наблюдали вращение небесной сферы со всеми созвездиями на ней. Глобус был установлен в голландском зале Адмиралтейства в 1901 году, а в 1941 году перевезен в Кунсткамеру г. Ленинграда.

На акватории Большого озера проводились шлюпочные парады и императорские приемы, которыми командовал генерал Аренс.

Романтическая обстановка окрестностей и зданий отражалась и на облике домашнего очага генеральской семьи. Присутствие трех очаровательных дочерей Е.И. Аренса – Веры, Зои, Анны и сына Левы, образованных, интересующихся литературой, музыкой, театром, сделали Адмиралтейство местом встреч, бесед и развлечений царскосельской молодежи. Эти встречи приобрели регулярный характер, образовался кружок, одухотворенный общими интересами. Исполненные молодого пафоса, участники кружка назвали его «Салон наук и искусств».

Среди постоянных посетителей дома Аренсов были поэт граф Василий Комаровский, гимназисты – будущий композитор Владимир Дешевов, филолог-востоковед, будущий деятель Наркомпроса Евгений Полетаев. Бывали здесь поэт Николай Гумилев и будущий искусствовед Николай Пунин, соученики Льва по Николаевской гимназии. Сестры Зоя и Анна со временем вышли замуж за братьев Пуниных — Александра и Николая.

Лев Евгеньевич вспоминал спустя много лет: «В 1910 г. я услышал, что Гумилев женится на неизвестной мне тогда Ахматовой. Вскоре он нанес вместе с ней визит моим родителям в Адмиралтействе, я случайно в это время был там, и тогда увидел ее впервые. Запомнилось, как Гумилев шел под руку с Ахматовой по коридорам Адмиралтейства».

Тогда Лев Аренс не знал, что жизненные дороги его самого, его родных и Ахматовой будут близко пересекаться на протяжении более пяти десятилетий. Как и в жизни Ахматовой, в его судьбе важную роль предстоит сыграть Евпатории.

Фотографии из книги: Пунин Н.Н. Мир светел любовью. Дневники. Письма //

Сост., предисл. и коммент. Л.А. Зыкова/. - М.: Артист. Режиссер. Театр, 2000.

Располагающая к творчеству атмосфера дома Аренсов повлияла на увлечения детей. Старшая сестра Вера Аренс (1883-1962) стала профессиональным поэтом и переводчиком. С гимназических лет стал пробовать свои силы в литературе и писать стихи Лев Аренс. Со своими несовершенными юношескими новеллами и стихами, как ученик к мэтру, он пришел к Николаю Гумилеву, в то время уже опубликовавшему свой первый сборник «Путь конквистадоров» (1905). Суровая критика Гумилева настолько охладила творческий пыл молодого автора, что он лишь в 30 лет вновь обратился к литературному творчеству, и именно в Крыму и Евпатории.

В 1909 году Лев Аренс окончил Царскосельскую гимназию и поступил на естественное отделение (биология) физико-математического факультета Петербургского университета. Учеба сочеталась с факультетскими командировками для работы на биологических станциях – Севастопольской (1910), Селигерской и Бородинской (1912), Виллафранкской (Средиземном море, Франция, 1913). Находясь во Франции, он участвовал в международном зоологическом конгрессе в Монако.

Фотография из книги: Пунин Н.Н. Мир светел любовью. Дневники. Письма //

Сост., предисл. и коммент. Л.А. Зыкова/. - М.: Артист. Режиссер. Театр, 2000.

По окончании университета (1915) уже шла Первая Мировая война, и Лев не остался в стороне: «Я ушел добровольцем во флот. Сначала — матрос II-й статьи в казармах на Поцелуевом мосту. Затем воевал на Черном море, получил Георгиевский крест и звание гардемарина, щеголял в новых погонах, и все называли меня адмиралом».

После войны Лев Аренс вернулся в Петроград и по приглашению Н.Н. Пунина работал у А. В. Луначарского секретарем комиссии (коллегии) в Наркомпросе. Позже, в конце 1918 года начал сотрудничать и с НИИ им. П. Ф. Лесгафта, что продолжалось – с перерывами – около 19 лет. Занимался, в основном, проблемой поведения животных (преимущественно насекомых) в природной обстановке. В трудные годы гражданской войны ему довелось отправиться в Крым, как будто навстречу своей судьбе.

Но пока расскажем о другом человеке, тоже вошедшем в историю Серебряного века русской поэзии. Долгое время его имя оставалось в забвении, и вспоминать о нем стали только в последние годы.

Сведения о поэте имеются в Краткой литературной энциклопедии, и если судить по заметке, ничего необычного и ничего трагического в его судьбе не было. Таков был социальный заказ того времени, и там же можно найти подобные заметки о Н. Гумилеве, В. Хлебникове, Н. Клюеве, Д. Хармсе, О. Мандельштаме и многих других.

ЧУРИЛИН, Тихон Васильевич [5(17).V.1885, г. Лебедянь, ныне Липецкая обл. – 1946, Москва] – рус. сов. писатель. Учился в Моск. коммерч. ин-те и Моск. ун-те. Был актером Камерного театра. Участник гражданской войны (в Крыму). Как поэт выступил в 1908. Первая кн. стихов «Весна после смерти» (1915) отмечена чертами визионерства, а также ритмич. новшествами, оказавшими влияние на поэзию М. Цветаевой. В 1916-18 Ч. сближается с футуристами. К этому времени относятся его эксперименты в ритмич. прозе, насыщ. звукописью, с эл-тами зауми и звукотворчества – «Из детства далечайшего» (1916), «Конец Кикапу» (1918), «Агатовый Ага» (1922). Стихи 30-х гг. характеризуются известным отходом от формотворчества и отчетливо социальными мотивами (сб. «Стихи», 1940). В архиве Ч. (ЦГАЛИ) сохранились роман «Тяпкаптань. Российская комедия», незавершенный роман «Гражданин Вселенной» – о К.Э. Циолковском, пьесы, стихи, переводы с тат. и нем. языков.

Соч.: Кроткий катарсис. Полная поэма, в кн. Альманах муз, П., 1916; Вторая книга стихов, М., 1918.

КЛЭ, т.8, с.563, ст.1.

Биографию Чурилина еще предстоит изучать будущим исследователям, а для первого знакомства сообщим читателям основное, что осталось «за рамками» КЛЭ. В архивах сохранились записи самого Тихона Васильевича: «Мать – Александра Васильевна Ломакина, купеческая дочь г. Ефремова, Тульской губ. – дала особое чувство (чувствительность) к музыке и ритму, слову... Отец – еврей, провизор, наделил большой физической сопротивляемостью. Был усыновлён, как родившийся под его кровом, Лебедянским купцом Василием Ив. Чурилиным, мужем матери...».

Далее после своей фамилии Чурилин в скобках написал: «Тихон Цитнер». В других источниках указывается, что отца-провизора звали Александр Тицнер. Читать научился от матери в четыре года, в 9 лет поступил в Лебедянскую гимназию. Печататься начал рано, уже в 1897 году в «Тамбовских губернских новостях» – две заметки о погоде и спектакле «Вторая молодость». В 1904 году после окончания гимназии (по другим сведениям, не окончил по болезни) и ссоры с отчимом уезжает в Саратов, вступает в ряды революционеров – «анархистов-коммунистов».

В 1905 году он уже в Москве. По рассказам Чурилина, там он перешел на работу в подполье. В 1907 году стал вольнослушателем экономического отделения Московского коммерческого института, но с 1908-го вынужден был скрываться за границей. В 1908 состоялся его поэтический дебют в приложении к журналу «Нива».

По возвращении в Россию в 1909-м был арестован охранной полицией и после допросов помещен в психиатрическую больницу с диагнозом «мания преследования». Пробыв там с 1910 по 1912 г., прибег к голодовке. Был выписан, а его дело закрыли.

На свободе в 1912-1913 Чурилин сближается с кругом художников М. Ларионова, Н. Гончаровой, поэта В. Хлебникова. В эти и последующие дореволюционные годы происходит становление Чурилина как поэта и литератора. Его артистизм находит применение в работе актером в Московском камерном театре.

Первая книга стихов Чурилина «Весна после смерти» (М., «Альциона», 1915) была оформлена Н. Гончаровой. Об этой книге вспоминала Марина Цветаева:

«Стихи Чурилина — очами Гончаровой.

Вижу эту книгу, огромную, изданную, кажется, в количестве всего двухсот экз<эмпляров>. Книгу, писанную непосредственно после выхода из сумасшедшего дома, где Чурилин был два года. Весна после смерти. Был там стих, больше говорящий о бессмертии, чем тома и тома.

Быть может — умру,

Наверно воскресну!

Под знаком воскресения и недавней смерти шла вся книга. Из всех картинок помню только одну, ту самую одну, которую из всей книги помнит и Гончарова. Монастырь на горе. Черные стволы. По снегу — человек. Не бессознательный ли отзвук — мой стих 1916 г.:

...На пригорке монастырь — светел

И от снега — свят.

— Книга светлая и мрачная, как лицо воскресшего. Что побудило Гончарову, такую молодую тогда, наклониться над этой бездной? Имени у Чурилина не было, как и сейчас, да она бы на него и не польстилась».

М. Цветаева. Наталья Гончарова (Жизнь и творчество)

Ответ можно найти у самой Цветаевой в этом же эссе о Гончаровой, происходившей из того же рода, что и Наталья Гончарова-Пушкина. Любимой темой художницы была весна, поэтому она увидела ее и в поэтических образах Чурилина. И знакомство Цветаевой и Гончаровой состоялось благодаря этой книге:

«В первый раз я о Наталье Гончаровой — живой — услышала от Тихона Чурилина, поэта. Гениального поэта. Им и ему даны были лучшие стихи о войне, тогда мало распространенные и не оцененные. Не знают и сейчас. Колыбельная, Бульвары, Вокзал и, особенно мною любимое — не все помню, но что помню — свято:

Как в одной из стычек под Нешавой

Был убит германский офицер…

— Был Чурилин родом из Лебедяни, и помещала я его, в своем восприятии, между лебедой и лебедями, в полной степи. Гончарова иллюстрировала его книгу «Весна после смерти», в два цвета, в два не-цвета, черный и белый».

Там же.

Встреча Чурилина с сестрами Цветаевыми состоялась, когда ему уже было за тридцать. Словесный портрет поэта содержится в воспоминаниях Анастасии: «...черноволосый и не смуглый, нет – сожжённый. Его зеленоватые, в кольце тёмных воспалённых век, глаза казались черны, как ночь (а были зелёно-серые). Его рот улыбался и, прерывая улыбку, говорил из сердца лившиеся слова, будто он знал и Марину, и меня... целую уж жизнь, и голос его был глух... рассказывал колдовскими рассказами о своём детстве, отце-трактирщике, городе Лебедяни... и я писала в дневник: “Был Тихон Чурилин, и мы не знали, что есть Тихон Чурилин, – до марта 1916 года”».

Встреча Тихона и Марины оказала влияние не только на их творчество. Со стороны поэта возникло чувство, выразившееся в надписи на первом экземпляре его первой книги. Сначала он предназначался покойной матери, но был подписан Марине: «Повторением чудесным, наследием нежнейшим передаётся живой, живущей Матери, Любови, Другу Марине Цветаевой невозможностью больше (дать). Аминь...».

Марина ответила стихами, написанными в том же, 1916 году, прямо обращенными к Чурилину: «Не сегодня-завтра растает снег...», «Ещё и ещё – песни...», «Не ветром ветреным...». Формой, содержанием и ритмом они близки чурилинским строкам, главная тема которых – ночь, смерть. Автобиографическая проза Чурилина «Из детства далечайшего» (отрывки напечатаны в 1916 году в московском альманахе «Гюлистан») посвящена Цветаевой.

По сведениям из дневников Марины, воспоминаниям ее сестры Анастасии, Чурилин был безумно влюблен. Но Марина его любви не приняла. Она уже была замужем за Сергеем Эфроном, у них росла дочь Ариадна. Видимо, с досады Чурилин в этом же 1916 году женится на художнице П.О. Коменской. Это была его вторая жена, с первой женой он вступил в брак еще в 19 лет, но о ней ничего не известно. Второй брак был недолговечен, Чурилину суждено было жениться в третий раз. Но это случилось уже в Крыму.

История Крыма послереволюционного периода еще содержит много загадок. Трудно сказать, почему в мае 1917 года Тихон Чурилин отправился в Крым. Его жизнь нам тоже известна фрагментами и эпизодами. В Крыму Чурилин не только женился, но и был призван на военную службу. Его жена Бронислава Иосифовна Корвин-Круковская была художницей, ученицей знаменитого Константина Коровина. О службе поэта свидетельствует хранящаяся в архиве «Книжка на получение обмундирования и жалования солдата 12 роты, 2 взвода, 1 отделения Чурилина Т. В.». Служба продлилась всего несколько месяцев, до Октябрьского переворота.

Осенью 1917 года Чурилин приезжает в Евпаторию. Здесь, в здании женской прогимназии проходит «Вечер стихов и прозы». В программе выступление Тихона Чурилина с чтением своих стихов, текстов В. Каменского, В. Хлебникова, Д. Бурлюка, Н. Асеева, С. Парнок, М. Кузмина, О. Мандельштама, Б. Лившица, И. Северянина и других поэтов и писателей.

Весну-осень 1918 года Тихон проводит в Харькове, где знакомится с поэтом Григорием Петниковым, в то время близким другом Велимира Хлебникова. Там Чурилина избирают в состав хлебниковских «Председателей Земного Шара». В этом же году выходит его «Вторая книга стихов», одновременно с повестью «Конец Кикапу». Обе книги были изданы Григорием Петниковым в организованном им совместно с поэтами Николаем Асеевым и Божидаром харьковском издательстве «Лирень».

В это время Лев Аренс еще работал в Петрограде, но вскоре по командировке Наркомпроса он приезжает в Крым и работает ассистентом кафедры гистологии Крымского (Таврического) университета и секретарем Крымского Наробраза. Точных сведений о датах сейчас не имеется, но это могло быть не раньше мая 1919 года, когда Крым был занят Красной Армией, и на три месяца установилась советская власть. Таврический университет, работавший при белых, продолжал свою деятельность и при красных, а затем и при Врангеле. В Крыму Аренс познакомился с поэтами – Тихоном Чурилиным и Григорием Петниковым., и вошел в их группу, примыкавшую к футуристам. Летом 1920 года Т.Чурилин, его жена Б. Корвин-Каменская и Л. Аренс организовали в Крыму содружество молодых будетлян МОМ – «Молодые окраинные мозгопашцы».

Как и почему Чурилин и Аренс остались в Крыму 1919-1920 года, когда у власти был Врангель, пока неясно. Из частного сообщения исследовательницы из Старого Крыма Ольги Байбуртской известны некоторые подробности: «В Евпатории Чурилин организует публичные поэтические вечера, пропагандируя поэзию футуризма, совместно с Л. Аренсом, Б. Корвин-Каменской, П. И. Новицким. В РГАЛИ хранится несколько программ подобных выступлений, датированных июнем-августом 1920 г.».

Подробности сообщает другой исследователь творчества Чурилина поэт А. Мирзаев: «На протяжении поздней весны и лета 1920 года, т. е. еще при белогвардейцах, Чурилин, Бронислава Корвин-Каменская и Лев Аренс, – «натуралист широкого профиля», как он сам себя называл, и поэт-любитель, приехавший в Крым из Петербурга, – организовали в Симферополе и Евпатории несколько «Вечеров поэзии будущего», в программу которых входили доклады Аренса «Слово о полку будетлянском» (молодая поэзия будущего), П. Новицкого «Пафос поэзии будущего», выступление профессора А. А. Смирнова, показ работ Корвин-Каменской, служивших своеобразными иллюстрациями к стихам, чтение произведений В. Хлебникова, Г. Петникова, Т. Чурилина, Божидара, Н. Асеева, Б. Пастернака, В. Каменского. Помимо этого, 14 августа 1920 г. «молодыми окраинными мозгопашцами», как они себя называли, был организован «Вечер творчества Т. Чурилина» со «Словом о творчестве Чурилина» Л. Аренса, «живописными примерами» Б. Корвин-Каменской и стихами Чурилина в исполнении С. Прегель, Л. Аренса, О. Мобрай и самого Тихона Васильевича».

К этому времени относится стихотворение Чурилина, с большой вероятностью написанное или создававшееся в Евпатории. Здесь «барс» – сам поэт, «лань» – его жена, «лев» – ясно, что Л. Аренс.

Почему после прихода красных эта деятельность не была расценена как сотрудничество с белыми, ведь в организованной советской властью «чистке» Крыма много людей лишилось жизни и за меньшие «грехи»? Косвенное объяснение находим в письме Г. Н. Петникову (от 23. 04. 1944 г.): Чурилин восторженно называет Крым своей «гражданской ювеналией». События и встречи начала 1920-х гг. в Крыму поэт определяет в этом письме тремя словами: «Подполье, работа и Аренс». (СИЛМ КП 906, письмо 4, с. 1). Но в чем конкретно заключалось участие Чурилина в подполье и гражданской войне?

Кое-что можно понять из биографии известного политического деятеля того времени, чью фамилию обнаруживаем в программах вечеров рядом с именами поэтов.

Новицкий Павел Иванович (1888-1971). Родился в Тельшевском уезде Ковенской губернии в семье мирового судьи. Член РСДРП с 1904 года (большевик, с 1911 – меньшевик). Историк и филолог, окончил Петербургский университет и Курский пединститут. С 1913 года – преподаватель в Симферополе. В 1917 году – социал-демократ (интернационалист), лидер крымских меньшевиков. Пользовался популярностью выдающегося партийного работника и талантливого общественного деятеля с самостоятельной и стойкой политической позицией. Поэтому имел конфликты, как с советской властью, так и ее противниками. Первый председатель Симферопольского совета, затем Таврического ЦИК, член Совета народных представителей (1917-1918). В период КССР (1919) член коллегии Наркомпроса. В начале августа 1919 был арестован контрразведкой белых, выпущен и вновь арестован. После освобождения, с февраля 1920 член РКП(б) и подпольного Крымревкома. После Гражданской войны заведовал отделом Наробраза в Наркомпросе Крымской АССР. Первый редактор газеты «Красный Крым», потом преподавал в Таврическом университете. Во время чистки 1934-1935 исключен из ВКП(б). В дальнейшем – критик, театровед.

По сведениям книги А.Г. и В.Г. Зарубиных «Без победителей: Из истории гражданской войны», 2008.

Таким образом, поэтические вечера в разных городах Крыма, судя по всему, одновременно обеспечивали легальное прикрытие для работы подпольного Крымревкома. Поэтому если и могли возникнуть потом у Чурилина и Аренса проблемы с советской властью, у них было заступничество и помощь Новицкого. Отзвуки подобной романтической работы в красном подполье впоследствии нашли отражение в фильмах «Опасные гастроли» и «Интервенция» с участием В. Высоцкого.

Нетрудно понять, что Лев Аренс обратился снова к поэтическому творчеству под влиянием друзей-поэтов Чурилина и Петникова. Например, сохранился небольшой поэтический сборник, посвященный Петникову, состоящий из 14-ти стихотворений, части неопубликованной книги под названием «Льву-барс». Одноименное стихотворение, открывающее эту книгу, посвящено Льву Аренсу. В свою очередь, Аренс посвятил Тихону Чурилину статью «Слово о полку Будетлянском».

Но не только поэзия создавала романтическую окраску трудных дней той крымской жизни. Чурилин бывал в Крыму и до революции, а побывав в Евпатории в 1917 году, судя по всему, хорошо в ней освоился, и бывал еще не раз. Это помогло ему принять самое непосредственное участие в судьбе своего друга. О тех событиях много лет спустя в своих воспоминаниях рассказал сын Льва Аренса, Евгений Львович: «Тихон Чурилин в 1920 году в Евпатории познакомил моего отца с моей будущей мамой – Саррой Иосифовной Савускан. Она, караимка, приняла православную веру, и в декабре 1920 года родители поженились. 7 октября 1921 года, в Симферополе, родился я, это было время, когда в Крыму на улицах лежали трупы погибающих от голода».

К этому времени относится первый цикл стихов Аренса «Крымские зрева». Он открывается посвящением молодой жене – «Другу моему, татарскому цветочку – Сарре». Возможно, сам Аренс в то время не видел различий между крымскими татарами и караимами, а может это сделано в шутку. Цикл стихов связан с местами и городами Крыма, где, судя по всему, бывал Аренс, а центральные стихи цикла посвящены не только жене поэта, но и городу, где они встретились.

Как замечает об этом цикле современный критик Елена Калло: «…на принадлежность к футуристической поэзии указывают лишь верлибр и частые смещения ударений. Некоторая странность и размытость формы оправдывается искренним и каким-то новым, ни на чье не похожим, мироощущением автора. Наконец, в этих стихах ощущается светлый дух, который завершает их «изнутри».

Другие стихи цикла посвящены Бахчисараю, Балаклаве, Старому Крыму, Севастополю. В стихотворении «Феодосия», посвященном отцу, Лев Аренс вспоминает о своей матери Евдокии Семеновне (1856-1917), похороненной на феодосийском кладбище.

Стихи о столице Крыма навеяны стихами «Тоска белого камня» (Симферополь, 1904) Иннокентия Анненского и Н. Гумилева «Памяти Анненского» (1912), назвавшего своего учителя «последним из царскосельских лебедей».

Теперь понятно, что именно Крым и Евпатория вернули Льва Аренса в поэтический мир. Здесь он нашел и своих друзей и свою любовь. «Крымское братство» положило начало многолетней дружбе и переписке между Чурилиным, его женой Брониславой с Петниковым, Аренсом и его женой Саррой. Рассказ о Григории Николаевиче Петникове (1894-1971) оставляем за рамками этой статьи. Отметим, что в 1958 году он окончательно переехал в Старый Крым, издал в Симферополе несколько сборников стихов.

Если Лев Аренс в Крыму снова обратился к поэзии, то Чурилин в тот же период пришел к обратному решению. Стали этому причиной крымские события – белый и красный террор, братоубийственная война, – можно только предполагать.

В автобиографической справке поэт пишет: «В 1920 году принципиально отказался от поэзии, как ремесла и производства, считая, что надо провариться как следует в котле революции, не писал стихов 12 лет. За это время работал в газете и журнале критиком-библиографом и теоретиком... В 1932 году вернулся к поэзии и прозе, чему дал стимул и обоснование Маяковский, поэтическая работа которого окончательно убедила и двинула».

В 1922 г. Чурилин вернулся в Москву и пытался активно включиться в литературную жизнь, борьбу за «новое искусство», но вписаться в новые условия получалось плохо. Разочарования и трудности быта стали причиной болезни, и в 1927 г. поэт вновь, как и до революции, теперь уже четыре года проводит в психиатрической больнице.

Как и в первый раз, после выписки из клиники, Чурилин обращается к поэтическому творчеству. В 1932 г. подготовлен сборник стихов «Жар-Жизнь». В архиве Чурилина сохранились положительные рецензии П. Новицкого и О. Брика, но издание не состоялось, книга была «зарезана» Главлитом.

В 1940 г. была напечатана последняя, далекая от футуризма, книга поэта – «Стихи Тихона Чурилина». Однако в продажу она не поступила, и основной ее тираж был уничтожен. Творчество Тихона Чурилина окончательно заклеймили как «отравленное тлетворным дыханием декадентства». Это был не единичный случай, то же и тогда же случилось с готовым сборником стихов Ахматовой. Вскоре началась война, которую Чурилин с женой еще как-то пережили. Но после смерти Брониславы Иосифовны снова возвратилась болезнь, помочь победить ее в третий раз, было уже некому. Одна из знакомых поэта вспоминала о трагических событиях:

«8 апреля (1945 года). Сегодня я наконец (о, как я упрекаю себя за то, что не год тому назад!) поехала к Тихону Чурилину, взяв с собой Женю-соседку. Бронислава Иосифовна умерла два месяца тому назад. (По последним данным, указанные здесь даты ошибочны – прим. авт.). Бедная святая, любовью своей защищавшая его всю жизнь – от жизни. А Тихона Васильевича увезли в психиатрическую клинику имени Ганнушкина. У него глубокая депрессия. Так мне сказали в Литфонде. Он сначала не верил, что жена умерла, и не давал никому притрагиваться к ней, говорил: “Она спит!”, а когда понял, то перерезал себе вену на левой руке. Хотел умереть...

Я опасалась, что появление моё вызовет у него шок... Я сразу узнала его, хотя он так страшно не похож на прежнего Тихона... И он сразу узнал меня. Я не могу описать этого взгляда его! Глаза – были его прежними глазами – умные, пронзительные. Во взгляде была печаль, мелькнул в них на мгновение упрёк: “Где ты была раньше?”. А потом лёгкая нежность. Он, конечно, сознаёт своё несчастное состояние.

Мой бедный друг Тихон! Талантливый поэт!

Книга его стихов должна была выйти ещё в 1940 году. Мы – я и его друзья – написали письмо о том, что стихи поэта Чурилина необходимо издать. Я возила это письмо в Ленинград, чтобы подписал Николай Семёнович Тихонов, что он охотно и немедленно сделал. Откликнулся всей душой и Пастернак... Этого хотела Лиля <Лилия Брик> – и Василий Абгарыч Катанян помогал изданию, вышел сигнальный экземпляр, мы все так радовались. Но Жданов зарезал книгу за «формализм»!... Бедный Тихон... Люди, люди, берегите поэтов!».

Т. И. Лещенко-Сухомлина «Долгое будущее» (Москва, «Советский писатель», 1991)

Последние годы жизни поэт провёл в нужде. После смерти жены (по сведениям А. Мирзаева – в октябре 1945 г.) он долго не хотел верить в это и никого не подпускал к ее телу в течение 17 дней. Осознав реальность ее кончины, Чурилин перерезал себе вены и попал в психбольницу, где скончался от истощения 28 февраля 1946 г.

В советское время о творчестве Тихона Чурилина никто не вспоминал. Его забыли или не успели издать даже в годы перестройки. Пока отдельным изданием его стихи и проза так и не вышли. Еще пять лет назад Е. Евтушенко сетовал: «Как трогательно, что 2 июня 2005 года в научной библиотеке города Липецка состоялся единственный на земном шаре юбилейный вечер, посвященный 120-летию Тихона Чурилина – одного из сопредседателей этого земного шара, в число которых он был включен не кем-нибудь, а самим Велимиром Хлебниковым. Правда, не все, кто пришел, читали Чурилина, но все знали, что у него был роман с Мариной Цветаевой».

В последние годы произведения Чурилина постепенно возвращаются в культурное пространство. В наше время они вновь звучат современно, как например, эти стихи:

Статья и небольшая подборка стихов в антологии «Десять веков русской поэзии» Е. Евтушенко, стихи в сборниках поэзии футуристов и т.п. Появляются журнальные публикации – забытые и не печатавшиеся ранее стихи, литературоведческие исследования. Во всяком случае, сегодня с помощью Интернета любой желающий может познакомиться с наиболее известными стихами поэта. Можно сказать, что воскрешение Тихона Чурилина состоялось, ведь поэт жив тогда, когда не забыто и востребовано его творчество. Остается надеяться, что оно скоро откроется нам в полном объеме.

К 1923 году молодая семья Аренсов тоже уезжает из Крыма, в родные края мужа, в Петроград. Здесь Лев Аренс продолжает свою научную карьеру: в 1923-1931 гг. – преподаватель на кафедре зоогеографии Географического института и Географического факультета ЛГУ; лектор Института прикладной зоологии и курсов пчеловодства. В 1932-1934 гг. – научный сотрудник оленеводческого совхоза (Нарьян-Мар, Ненецкий национальный округ).

После Крыма даже в трудные годы Лев Аренс не порывал с литературной работой: в 1923 году он стал автором первой посмертной статьи об их с Чурилиным любимом поэте – «Велимир Хлебников – основатель будетлян». Другая его работа «Слово о полку Будетлянском» была впервые опубликована только в 1990 году, а написанная в 1925 году статья «Дети и цветы» – лишь в 2008 году. Сохранилась статья Льва Аренса «Разрозненные мысли о лирике вообще и о лирике Пушкина в частности», написанная в лагере в 1937 году и «опубликованная» в барачной лагерной стенгазете. Но и это далеко не все его литературное наследство, что ждет своего опубликования, еще были стихи.

Лев Евгеньевич всю жизнь был верен своей красавице караимке Сарре Иосифовне, у них родилось трое сыновей: Евгений (1921), Игорь (1923) и Юрий (1929). Она происходила из семьи евпаторийского купца Иосифа Савускана. Фамилия эта широко известна в караимской среде, среди жителей таких городах как Одесса, Ростов и др. Где-то в районе «старого города», судя по стихотворению Аренса «Евпатория», находился дом семьи Савускан. Упоминание о «пролетных переулках» могло быть навеяно действительным названием улицы Пролетной. Возможно, дом еще существует, и нашим краеведам будет интересно его найти. Тогда появится еще одна «точка» на поэтической карте Евпатории.

Пока в архивах удалось найти следы евпаторийских гимназистов Ильи и Вениамина Савускан. В Интернете обнаружились сведения об Эммануиле Иосифовиче Савускан, уроженце Евпатории, 1900 г.р. В 1943 году он работал на севере старшим научным сотрудником Мурманской оленеводческой станции, и 16 июля того же года получил 5 лет лагерей «за антисоветскую агитацию» (Книга памяти Мурманской обл.). Возможно, кто-то из них был братом или родственником Сарры Иосифовны Савускан.

После убийства Кирова в декабре 1934 года началась волна репрессий, направленная, прежде всего, против ленинградской интеллигенции. В марте 1935 года вышло постановление о высылке из Ленинграда социально чуждых элементов: дворян. Не обошли эти гонения Льва Аренса и его семью. 4 марта 1935 года он был осужден Особым Совещанием НКВД СССР к заключению в исправительно-трудовой лагерь, как социально опасный элемент (т. е. за происхождение) сроком на 5 лет.

Свой срок он отбывал в Медвежьей горе (Карельская АССР), работая там по специальности – научным сотрудником сельскохозяйственной опытной станции Беломорско-Балтийского комбината. Сарра Иосифовна была сослана в Астрахань и жила там с младшим сыном, Юрием, вплоть до освобождения мужа в 1939 году. Другие дети остались в Ленинграде и жили у сестер Льва Аренса: старший сын Евгений жил в семье Веры Евгеньевны Аренс-Гаккель, средний сын Игорь жил у Анны Евгеньевны в Фонтанном Доме. Сыновья навещали мать летом, во время каникул.

В 1930-х годах там же в Фонтанном Доме жили: искусствовед Николай Николаевич Пунин, бывший муж Анны Евгеньевны, их дочь Ирина Пунина, сама Ахматова, состоявшая в то время в браке с Н.Н.Пуниным. С 1929 года с ними жил сын А.Ахматовой и Н.Гумилева – Лев Гумилев. В этом доме после революции с 1929 года жил и в 1931 году скончался генерал Евгений Иванович Аренс. Ныне в Фонтанном Доме (Шереметьевский дворец) находится дом-музей А.А.Ахматовой.

Лев Евгеньевич был освобожден из Беломорско-Балтийского лагеря НКВД «по окончанию срока с зачетом 252 рабочих дней» 15 июня 1939 года. К середине июля 1940 года относится запись Л. Чуковской о том, что С.И. Аренс помогает А.А. по хозяйству: «И стряпает, и кормит ее». Но летом 1940 г. в поисках работы по специальности Лев Евгеньевич уехал с семьей в г. Глухов Сумской области Украины. О бедственном положении семьи Льва Аренса в это время свидетельствует письмо его сына Игоря к Н.Н. Пунину: « … мы, в буквальном смысле, дохнем с голоду. Есть нечего, а купить не на что. Старые запасы, как и все запасы имеют свойство истощаться, так что мы очутились на краю бездны. Папа совсем истощился, глаза впали, щеки худые, как посмотришь на него, так и спазмы подступают к глотке, а слезы катятся сами собой. Мама выглядит не лучше. Даже я и Юра чувствуем себя худо...».

Во время войны Аренсы потеряли двух своих сыновей. Юра Аренс умер 3 октября 1941 года в Хоперском заповеднике (Воронежская область), где семья поселились вскоре после начала войны. Игорь Аренс находился в Ленинграде, работал на станции скорой помощи, с 1941 снова жил в Фонтанном Доме с Пуниными. В феврале 1942 года был в дистрофическом состоянии помещен в стационар и умер 4 апреля.

После войны Лев Аренс занимался научной деятельностью, около 10 лет был сотрудником Тебердинского государственного заповедника. Стал кандидатом биологических наук и членом Географического и Энтомологического обществ.

Натуралист широкого профиля, он успел опубликовать при жизни более 100 научных статей, рецензий, хроник, переводов (прежде всего – классических трудов Фабра). Много работ осталось неопубликованными, среди них – доклады, сделанные на заседаниях Географического Общества СССР: об А. С. Хомякове и Альберте фон Шамиссо (сохранились в рукописи).

Когда Аренсы вернулись в Ленинград, они возобновили дружеское общение с Ахматовой. 15 августа 1961 года Анна Андреевна подарила Л.Е. Аренсу свою книгу «Стихотворения (1909-1960). М., 1961» с дарственной надписью «Милому Льву Евгеньевичу Аренсу в его День. Дружески. Ахматова». В ответ был подарен оттиск статьи Л.Е. Аренса «Биогеографическая характеристика Тибердинского заповедника и прилегающих к нему районов» с надписью: «Дорогой Анне Андреевне Ахматовой в ознаменование пятидесятилетия нашего знакомства. В знак благодарности за книгу Ваших стихов». Ныне это экспонаты музея в Фонтанном Доме.

В шестидесятые годы, когда Анна Андреевна Ахматова уезжала летом жить в Комарово в своей знаменитой «Будке», ей помогали вести хозяйство приезжавшие туда Сарра Иосифовна и Лев Евгеньевич. Об этом времени и об Аренсах в старости вспоминал друг Ахматовой, поэт Анатолий Найман, часто бывавший в Комарово у Ахматовой:

«Хозяйство в комаровском домике вела Сарра Иосифовна Аренc, почти семидесятилетняя старушка, маленькая, с утра до вечера в переднике, всегда с улыбкой на морщинистом личике с всегда печальными глазами. Тихая, нежная, услужливая, самоотверженная, она боялась Ахматовой, но ничего не могла поделать с неистребимым желанием дать отчет о расходах и находила момент пробормотать что-то о подорожавшем твороге, на что та немедленно разъярялась: «Сарра! Я вам запретила говорить мне про творог». Еще больше Ахматовой она боялась — и безгранично любила и почитала — своего мужа, Льва Евгеньевича, брата первой жены Пунина. Он тоже был маленького роста, с выразительным живым лицом чудака, с живыми веселыми глазами и длинной белой бородой, которая развевалась по ветру, когда он ехал на велосипеде, а ездил он на велосипеде главным образом купаться на Щучье озеро. Ботаник и, кажется, с ученой степенью, он знал названия и свойства множества растений. Человек был верующий, православный, часто уезжал на электричке в шуваловскую церковь. В свое время был репрессирован и на слова следователя: «Как же вы, просвещенный человек, и в Бога веруете?» — ответил: «Потому и просвещенный, что верую». Он сочинял стихи, исключительно для души, и когда на дне его рождения, праздновавшемся на веранде в присутствии Ахматовой и Раневской и еще десятка гостей, в основном молодых, друг его сына, выпив, сказал в умилении: «Дядя Лева, прочтите ваши стихи», — рявкнул, не давая ему договорить: «Молчать! Думай, перед кем сидишь!»

Найман А. Рассказы об Анне Ахматовой. М., ЭКСМО, 2002, с. 209.

Эпизод со следователем стал диссидентским фольклором и имеет другой вариант в воспоминаниях священника Михаила Ардова, сына московских друзей Ахматовой: «На самом деле этот разговор был не со следователем, а на заседании кафедры, где Лев Аренс работал. И ответил он точнее: «Потому и верую, что просвещенный». Ведь в первоначальном смысле слово «просвещение» — синоним «крещения». (Вокруг Ордынки. Портреты. Новый Мир, 1999, №6).

В записных книжках Анны Ахматовой, в воспоминаниях людей, посещавших ее в Комарове, упоминаются Аренсы, причем Сарра Иосифовна становится близкой подругой. Неизменно праздновались дни рождения, например в 1965 году 15 августа Ахматова записала: «Сегодня бурно отпраздновали 75-летие Л.Е. Аренса». Когда в сентябре 1965 года пришла весть о досрочном освобождении отбывавшего срок поэта Иосифа Бродского, Ахматова дала телеграмму его другу, поэту А. Найману: «Ликуем – Анна Сарра Эмма» (Эмма Герштейн – литературовед, друг Ахматовой и Льва Гумилева).

Сарра Иосифовна была из тех скромных, часто незаметных людей, на ком и держатся семьи. По возможности по-своему Аренсы скрасили последние годы Анны Андреевны.

В начале марта 1966 года им пришлось провожать ее в последний путь. Поэт Евгений Рейн, входивший в кружок молодых ленинградских поэтов, друживших с Ахматовой в те годы, в своем стихотворении об этом событии не забыл о Льве Аренсе. В его строках есть и неточности, есть и преувеличении, но это простительно, когда они относятся к человеку, ставшему одной из легенд Серебряного века:

Лев Евгеньевич ненадолго пережил Ахматову и скончался после тяжелой болезни 23 июля 1967 года. Крымчанка, евпаторийка Сарра Иосифовна прожила после него еще 15 лет. В настоящее время в Петербурге живет их сын Евгений Львович (скончался в 2011 г. - КФ), сохранивший архив своего отца с его литературными трудами. В последние годы интерес к истории Серебряного века русской поэзии только растет, публикуются и издаются статьи и стихи Л.Е. Аренса, а также других представителей этого семейства. Это Вера Аренс, сестра Льва, оставившая неопубликованные стихи и дневники. Это их двоюродная сестра Лидия Аренс, бывавшая в Крыму у Волошина, оставившая воспоминания не только о нем, но и своих годах в сталинских лагерях. Многие богатства неисчерпаемой русской поэзии еще предстоит открыть. Приятно отметить, что поэтическая история Крыма и Евпатории за последние годы тоже доставляет нам много открытий, и будем надеяться, новые открытия нам еще предстоят.

Опубликовано: "Литературная газета + Курьер культуры: Крым-Севастополь" №№ 2-4, 2011 г.

Гл. страница	ИСТОРИЯ ИЗ ДОМАШНЕГО АРХИВА	Гостевая книга
ЦАРСКОЕ СЕЛО \| ЕВПАТОРИЯ \| ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОРТАЛ \| ГЕНЕАЛОГИЯ \| СОДЕРЖАНИЕ САЙТА

Валерий Мешков (Евпатория),

Кирилл Финкельштейн (Санкт-Петербург - Бостон),

Ольга Байбуртская (Старый Крым).


Семья Аренсов: Евдокия Семеновна, Вера, Анна, Лев, Зоя, Евгений Иванович. 1908. Царское Село.	Вера, Зоя, Анна Аренс. Около 1910 г.