Крым. История Евпатории 1915-1922 гг. Статья К.И. Финкельштейна. 2012.

Евпатория 1915-1920 гг. По материалам домашнего архива семьи Афанасьевых

Максимилиан Волошин в Евпатории: вестник культурно-просветительского общества им. А. Ахматовой / ред. Л.Л. Никифоровой, Е.Г. Никифорова, С.Г. Овчаренко. -
Евпатория: Крымский Афон, 2012. С. 33-65.

Евпатория у моря

Сотни лет стоит без горя,

С хлебом грузятся мешки,

Здесь так любят шашлыки.

Из воспоминаний Б.Пузанова

Причиной, побудившей автора взяться за рассказ о городе, в котором он никогда не был, стал сохранившийся в домашнем архиве фотоальбом, содержащий около трехсот любительских фотографий, сделанных в Евпатории в 1916-19120 годы[1]. Альбом достался ему от дедушки - Кирилла Павловича [2] и бабушки - Веры Никитичны [3] Афанасьевых, которые родились в конце 1880-х в Царском Селе, знаменитом пригороде Санкт-Петербурга. Там они росли, учились, встретили друг друга, стали мужем и женой. В 1915 году Вера закончила историко-филологическое отделение Высших Женских Бестужевских курсов, Кирилл учился на последнем курсе физического факультета Санкт-Петербургского университета [4]. Тогда же он заболел тяжелой формой ревматизма и по рекомендации врачей переехал с женой из Царского Села в Евпаторию, для лечения грязями. Здесь они пробыли около семи лет. Эти годы были наиболее запоминающимися вехами их жизни. В Евпатории родился их единственный ребенок - дочь Ирина [5], здесь ярко проявились технические и организаторские дарования Кирилла, здесь они пережили революционную круговерть: падение монархии, красный и белый террор, голод начала 20-х годов. Многие из этих событий нашли свое отражение на страницах фотоальбома. Надеемся, что публикация статьи, включающей комментарии к снимкам 1915-1920 гг. и сведения о событиях в Евпатории в эти годы, включая воспоминания живших в то время очевидцев, может послужить дополнительным штрихом к 2500-летней истории города.

К моменту приезда Кирилла и Веры Афанасьевых в Евпаторию она стала одним из лучших курортов России, привлекая многочисленных гостей со всей страны отличными морскими купаниями и грязелечением. С начала XX века город стал стремительно развиваться и благоустраиваться. В 1913 г. была пущена линия трамвая от центра города к водолечебнице, в 1915 г. Евпатория была соединёна железнодорожной веткой с магистралью Севастополь-Москва, был построен один из лучших на юге России театр (1910). Недаром Всероссийский съезд по улучшению отечественных лечебных местностей (1915) признал Евпаторию курортом общегосударственного значения. В 1916 году, в связи с закрытием для российской публики европейских курортов из-за начавшейся войны и открытием железнодорожного сообщения, Евпаторию посетило 40 тысяч отдыхающих вместо обычных 10-15 тысяч.

Молодые не собирались задерживаться надолго в Крыму. В открытке, отправленной в Царское Село в июле 1915 г. они сообщали: «Пока все у нас хорошо. Кирилл понемногу поправляется, придется прожить до сентября» [6]. Но затем их планы резко поменялись: уже в октябре К. Афанасьев занял должность заведующего Рентгеновским и Электрическим кабинетами госпиталя имени Императрицы Александры Федоровны, который был развернут на базе старейшей в Евпатории «Приморской санатории». Каким образом недоучившийся студент, к тому же не врач, а физик, стал заведующим кабинетами, оборудованного на деньги царской семьи престижного санатория, доподлинно неизвестно. Конечно, весомым фактором были его знания, полученные за годы учебы в университете и деятельный характер, возможно помог кто-то из посланных в Евпаторию из Царского Села знакомых, быть может не обошлось и без протекции [7].

Санаторий, или как раньше говорили «санатория», был основан в 1905 году академиком живописи Н.Д. Лосевым[8], который, страдая артритом, побывал на многих европейских курортах и решил перенести европейский опыт на российскую землю. Строительство санатории на выделенном евпаторийской думой участке в Шакаевском саду[9] на Дувановской улице завершилось в 1906 году. Были построены главное здание, в котором помещались палаты, рентгеновский и электротерапевтический кабинеты, двухэтажное здание, на первом этаже которого была устроена водолечебница, а во втором — палаты; одноэтажное здание, где были расположены столовая, гостиная и гимнастический зал с аппаратами Цандера. Санаторий имел грязелечебницу, артезианский колодец, водопровод, телефон и собственную электростанцию. На берегу моря находился отдельный пляж с каменным зданием для горячих морских ванн, массажа и душа[10]. В санатории применялись, преимущественно, физические методы лечения по системе швейцарского доктора Ламана, т.е. солнце, воздух, вода и диета.

С началом Первой Мировой войны в Царском Селе под патронажем императрицы Александры Федоровны был создан «Особый эвакуационный пункт», куда входили десятки госпиталей и лазаретов, расположенных в Царском Селе и окрестных городках. Для дальнейшего выздоровления было решено отправлять раненых на южные курорты, в том числе в Евпаторию. Начальник эвакуационного пункта полковник С.Н. Вильчковский докладывал в конце 1915 года по этому поводу императрице: «Ваше Императорское Величество, признавая необходимость в устройстве санатории для г.г. офицеров и нижних чинов, нуждающихся в лечении грязями, повелели командировать архитектора Высочайшего двора Данини и инженера Гартмана для осмотра на месте этого помещения. <...> наиболее подходящей оказалась «Приморская санатория». <...> Приморская санатория вполне оборудована всем необходимым инвентарем как хозяйственным так и медицинским. Годовая стоимость найма ее 22000 руб. По всепреданнейшему докладу о сем Вашему Императорскому Величеству угодно было повелеть снять эту санаторию на 1 год. Санатория Вашего Величества оборудована на 125 мест для г.г. офицеров и 45 мест для нижних чинов. На зиму же число офицерских мест будет сокращено до 75-ти»[11].

16 апреля 1915 года председатель евпатрийской Земской управы С.Э. Дуван[12] был представлен императрице и преподнес ей альбом с видами города. Его появление в Царском Селе было вызвано тем, что Александра Федоровна для организации военного лазарета остановила свой выбор на Евпатории. В тот же день она написала супругу в Севастополь: «Сегодня приму трех офицеров, возвращающихся на войну, твоего Кобылина, Данини и двух других, которых посылаю в Евпаторию выбрать санаторию. Мы уже взяли одну на год (имеется в виду «Приморская санатория» - К.Ф.). Деньги, данные тобой, покрыли все расходы. Там – грязи, море, солнце, песочные ванны, Цандеровский институт, лечение электричеством, водою, сад и пляж поблизости. 170 человек, а зимой 75. Это великолепно. Я попрошу Дувана , который построил там театр, улицы и т.д., быть там завед. хозяйством»[13]. Начальником госпиталя был назначен полковник Крыжановский, а С.Э. Дуван исполнял обязанности заведующего санатории.

В оборудованном по последнему слову техники госпитале применялись недавно открытые методы электротерапии, грязелечение и лечебные ванны, имелся рентгеновский кабинет. Знания, полученные Кириллом Павловичем на физфаке университета, оказались востребованными. Несколько страниц евпаторийского фотоальбома посвящены деятельности санатории. На снимках запечатлено, как Афанасьев проводит сеансы франклизации, индуктотермии, диадинамотерапии, свето и грязелечения [14]; раненые солдаты и офицеры, медицинский персонал, здания санатории и санаторный пляж.

В письме к Николаю II от 31 января 1916 года императрица писала: «Один из раненых, принятых мною вчера, поднес мне восхитительную коллекцию фотографий. Он снимал их в Евпатории: одни лежат и берут солнечные ванны, другие покрыты грязью, кто в ваннах, кто под душами, кого электризуют, — очень занятно»[15]. Интересно, какова судьба этих фотографий? Быть может некоторые из них представлены в альбоме Афанасьевых?

В 1916 году на лечении в «Приморской санатории» находился отравленный газами артиллерийский офицер, будущий известный советский писатель Борис Лавренев (наст. фамилия Сергеев, 1891-1959)[16]. В мае этого же года по приглашению С.Э. Дувана принимала грязевые ванны в Евпатории любимая фрейлина императрицы Анна Вырубова[17]. Не исключено, что они посещали и кабинеты Кирилла Афанасьева.

На одной из фотографий альбома запечатлена группа сестер милосердия у мраморного обелиска в Шакаевском саду. В советское время обелиск был утрачен.


Заведующий Электрическим и Рентгеновским кабинетами госпиталя им. императрицы Александры Федоровны (Приморской санатории) К. П. Афанасьев проводит сеанс электротерапии. Евпатория. 1915-1917 гг.	Сотрудники госпиталя им. императрицы Александры Федоровны. Первый слева – военврач, надворный советник. Третий слева К.П. Афанасьев. Крайний справа – военврач, надворный советник Михаил Павлович Сумцов, награжденный «Порт-артурским крестом» за оборону крепости и орденом Св. Владимира с мечами и бантом.	Сестры милосердия госпиталя им. императрицы Александры Федоровны у обелиска (ныне утрачен) в Шакаевском саду.

Возможно это единственная из сохранившихся фотографий памятника. На двух снимках изображен выдающийся тенор Леонид Витальевич Собинов. С началом войны он как военнообязанный был прикомандирован к Комитету Мраморного дворца, в задачи которого входил сбор средств для раненых воинов. В 1915 г. Л.В. Собинов объездил с этой целью 22 города, включая Евпаторию, где дал благотворительный концерт перед ранеными санатории[18].

Широко представлены в альбоме морские пейзажи и виды Евпатории: гостиница «Дюльбер», караимская кенаса, Дувановская ул., библиотека им. Александра II, средневековые крепостные ворота Дровяного базара (уничтожены в 1956 г.). Любопытны фотографии евпаторийских транспортных средств: извозчик на неказистой повозке с надписью «НА ВАГЗАЛЪ», запряженная волами большая телега, украшенная по случаю какого-то праздника полотнищами с российским триколором, готовящийся к поездке автобус[19]. На одной из страниц альбома приведены фотографии пленных австро-венгерской армии, похоже, что они использовались на городских работах. На нескольких снимках Кирилл Павлович снят рядом с невысоким человеком в военной форме и полковничьих погонах, возможно, это начальник госпиталя полковник Крыжановский.


Выдающийся певец Л.В. Собинов после концерта в Приморской санатории (1915).	Участник обороны Порт-Артура М.П. Сумцов, Вера Афанасьева с дочерью Ирой и Кирилл Афанасьев. Евпатория. 12.10.1916 г.	Отправка автобуса из Евпатории (ул. Лазаревская). 1915-1917 гг. Предположительно, это отправляющийся в Симферополь автобус марки Пежо.

Интересна фотография большого рукописного плаката, вывешенного на столбе, на одной из евпаторийских улиц. Текст плаката размыт, но некоторые слова можно разобрать: «Свободные граждане! Два миллиона наших братьев ... гибнут... Заем Свободы вернет их домой!». Плакат агитирует за, так называемый Заем Свободы, который был выпущен Временным правительством для финансирования военных расходов; подписка на заем была объявлена с 6 ( 19) апреля 1917 года

Известно, что 1 мая 1916 года поэт Сергей Есенин в качестве санитара «Полевого Царскосельского военно-санитарного поезда №143 Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны» прибыл с ранеными из царскосельских госпиталей в Евпаторию[20]. Кто знает, быть может он запечатлен на одной из фотографий альбома, где санитары разгружают из автомобиля раненых у ворот санатории?

10 февраля 1916 года (по ст. стилю) в семье Афанасьевых произошло радостное событие - у них родилась дочь Ирина. На многочисленных снимках маленькая Ира изображена со счастливыми родителями, с няней, купающейся в деревянном корыте, на деревянной коляске с двумя большими металлическими колесами. Сохранился дневник Веры Афанасьевой 1917-1919 гг. в котором она скрупулезно отмечала как Ирочка спала, как начала ходить, когда произнесла первое слово[21].

К сожалению, около пятидесяти фотографий альбома уничтожены полностью или частично. Вера Никитична говорила, что хранить их в сталинские годы было опасно для жизни. Какие события и кто был на них изображен, она не рассказывала. Возможно, там было запечатлено посещение Евпатории и санатории семьей царя Николая II во время последней поездки в так горячо любимый ими Крым.

Они провели в Евпатории почти почти целый день 16 мая (по ст. стилю) 1916 года, посетив Свято-Николаевский собор, где был отслужен молебен с провозглашением многолетия царскому дому и русскому воинству, ханскую мечеть «Джума-Джуми», караимскую кенасу, Земскую больницу, проехались на автомобиле по городу. В госпитале имени Александры Федоровны (Приморской санатории) государь вручил награды выздоравливающим воинам, прогулялся пешком по Дувановской улице к морю. Всю вторую половину дня августейшая семья провела на прибрежной даче Дувана «Мечта», где в это время отдыхала Анна Вырубова[22].

Память об этом примечательном дне осталась запечатленной в дневниках Николая II, Великой княжны Татьяны Николаевны и Анны Вырубовой.

«В 7 час. утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 час. вышли из поезда и, приняв депутацию, поехали в город. Погода была теплая, серая и ветреная. Посетили собор, мечеть и кенасу караимов, которую также посетил Александр Павлович в 1825 г. Затем осмотрели лазарет Аликс — приморскую санаторию с ранеными из Ц. Села. <…> приехали в поезд в 6 1/4 уехали из Евпатории. Город производит очень приятное впечатление и надо надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место» – из дневника Николая II [23].

«Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором - один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем. Утро их Величества посвятили разъездам по церквям, санаториям и лазаретам, днем же приехали ко мне и оставались до вечера; гуляли по берегу моря, сидели на песке и пили чай на балконе» - из дневника А. Вырубовой.

«Утром пришли в Евпаторию. Поехали в собор, молебен, оттуда в мечеть, потом к караимам в храм. Поехали в санаторию Мамы. Рита[24] была, там масса раненых и много наших[25]. <…>Днем подъехали к Ане на дачу. Рита тоже была. Сидели на чудном пляже у моря, искали раковины. <…>Ужас как грустно уезжать из Крыма от моря, моряков и кораблей!» - из дневника Великой княжны Татьяны[26].

В то время она не могла предполагать, что никто из царской семьи больше не ступит на крымскую землю, что жить им оставалось чуть более двух лет. Впереди были революция и гражданская война - один из наиболее кровавых периодов в истории Крыма, когда террор одних сменялся террором других, каждый раз разгораясь с новой силой.

2 марта 1917 года Николай II подписал Манифест об отречении от престола, в Петрограде было сформировано Временное правительство во главе с князем Г.Е. Львовым. В Крыму эти события были восприняты спокойно. Губернатор передал власть комиссару Временного правительства и администрация губернии принесла присягу новому правительству. 16 июля 1917 года прошли досрочные выборы гласных евпаторийской Думы. Большинство (21 голос) получила наиболее популярная и многочисленная в то время партия социалистов-революционеров (эсеров)[27], по 3 голоса получили меньшевики и кадеты и ни одного голоса большевики[28]. Городской Голова С.Э. Дуван сложил с себя полномочия. Параллельно Думе сформировался новый орган власти – Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а председателем исполкома Совета становится... представитель партии эсеров - Кирилл Павлович Афанасьев[29]. Бабушка автора статьи никогда не рассказывала ему о политической деятельности деда, ведь эсеры и меньшевики в советское время были преданы анафеме. Только в этом году, благодаря архивному поиску евпаторийского краеведа В.А. Мешкова и опубликованному в сети списку социалистов-революционеров Таврической губернии[30] автору стали известны эти подробности. Возможно, дед увлекся идеями эсеров еще в Петербурге и приобрел в Евпатории реноме «столичного политика», но без уважения окружающих и умения убеждать в своей правоте он вряд ли смог быть избран на эту заметную должность.

Около десяти фотографий в альбоме Афанасьевых посвящены революционным событиям 1917 года в Евпатории. По свидетельству сотрудников Евпаторийского краеведческого музея на большинстве из них изображен момент присяги городского гарнизона Временному правительству в начале марта 1917 года. Эти события происходили у стен собора Св. Николая, где менее года назад, во время посещения Николаем II-м Евпатории, толпы горожан радостно встречали российского самодержца. Теперь, на той же площади, тот же народ, с воодушевлением приветствовал отречение царя. «Обязуюсь повиноваться Временному правительству, ныне возглавляющему российское государство, впредь до установления воли народа при посредничестве Учредительного собрания. Возложенные на меня служебные обязанности буду выполнять с полным напряжением сил, имея в помыслах исключительно пользу государства и не щадя жизни ради блага Отечества» - разносились над площадью слова новой присяги «на верность службы Российскому государству». На снимках заречатлены застывшие в строю шпалеры войск, проходящая по Лазаревской улице (ныне пр. Революции) процессия, несущая полотнище с надписью «Да здравствует свобода» и людское море, до отказа заполнившее площадь, прилегающие улицы и балконы домов. Большинство из участников этих событий верило в наступление лучшей жизни, вряд ли кто-то из них мог тогда предположить, что обещанная эра добра и справедливости, вскоре обернется ужасами взаимного исстребления.

До октября 1917 г. позиции евпаторийского Совета были далеки от большевистких. Так 27 апреля Совет принимает резолюцию о недопущении Ленина в Евпаторию, в случае его приезда в Крым. 3 апреля 1917 г. Ленин возвратился из эмиграции в Петроград и активно включился в политическую борьбу, призвав к окончанию «империалистической войны» и провозгласив «всемирную социалистическую революцию». Возникли слухи, что он может навестить, проживавшего в то время в Евпатории брата – военврача Дмитрия Ульянова. В связи с этим «эсеровская фракция местного исполкома в лице поручика Мишукова, Афанасьева и др. официально внесла предложение примкнуть к постановлению Севастопольского исполкома о недопущении в город т. Ленина в случае его приезда в Крым. Для разрешения этого вопроса Афанасьев, как председатель исполкома, созвал экстренное совещание исполкома»[31]. В принятом постановлении говорилось: «1) Признать в принципе приезд Ленина в Евпаторию нежелательным. 2) просить начальника гарнизона выделить караул для ежедневной поездоки в Саки для недопущению проезда Ленина в Евпаторию и 3) если бы Ленину удалось проскользнуть в Евпаторию, немедленно арестовать его и выслать обратно из Евпатории»[32].

25 октября 1917 года произошел переворот в Петрограде. По телеграфу в Севастополь передано сообщение Петроградского военно-революционного комитета о переходе власти в руки Советов. На кораблях в Севастополе были подняты красные флаги, начались расстрелы офицеров. О дальнейших событиях в Крыму: создании крымско-татарского правительства, захвате власти большевиками, хорошо известно[33] и мы не будем их здесь пересказывать. А остановимся подробнее на трагических событиях января 1918 года, вошедших в историю, как «резня в Евпатории», поскольку нам удалось дополнить их историографию новыми сведениями.

Об этих cобытиях нам известно из нескольких источников: в первую очередь из «Сведений о злодеяниях большевиков в гор. Евпатории» Особой комиссии при главнокомандующем вооруженными силами на Юге России[34], а также из воспоминаний А.И. Деникина[35], Н. Кришевского[36], воспоминаний живших в то время в Евпатории А.Л. Сапожникова[37] и И.Л. Сельвинского[38], работ Зарубиных и др.

Октябрьский переворот положил конец и тихой жизни курортной Евпатории. Твердой власти в городе не было, распространялись различные слухи, большевики вышли из подполья «митинговали и грозили резать буржуев». По сведениям Зарубиных в 20-х числах декабря Крымским штабом[39] была предпринята попытка разоружения евпаторийского гарнизона. В ответ на это евпаторийский комитет большевиков обратился за помощью к севастопольцам с просьбой изъять оружие у Крымского штаба и вернуть обратно, а также убрать с должности начальника гарнизона полковника А.Н. Выграна[40]. По сведениям из историко-краеведческого очерка 1958 года[41]: «3 (16) января 1918 г. по приказу Выграна белогвардейцы и эскадронцы разоружили школу летчиков[42], забрали 116 пулеметов, много револьверов, патронов. Евпаторийский комитет большевистской партии обратился за помощью к морякам революционного Севастополя, где Советская власть уже победила. Севастопольский ревком решил послать в Евпаторию отряд кораблей с десантом».

Причиной, ускорившей отправку кораблей с революционными матросами в Евпаторию послужило убийство лидера большевиков, председателя евпаторийского Совета Давида Караева. В романе Сельвинского и очерке Ермака утверждается, что Караев отправился на дачу Выграна с требованием освобождения арестованных 12 января большевиков[43], но был там зверски избит капитаном Адамом Новицким и другими офицерами, потом еще живым был закопан в прибрежный песок. Другую трактовку событий дает А.Л. Сапожников: «тогда никто не знал, кто убил Караева. Никакого следствия не было, да, наверное, в тех условиях и быть не могло. Сельвинский же утверждает, что его физическим убийцей являлся капитан Новицкий. Пусть это лежит на совести писателя. Я же уверен, что ни Выгран, ни Новицкий, такой уголовщиной лично не занимались».

По сведениям очерка Б.А.Ермака в Севастополь была послана телеграмма, заканчивавшася словами: «Необходимо немедленно прислать обещанный крейсер с десантом. Спасайте евпаторийский пролетариат от погрома палачей Выграна. Спешите». «Помощь» не заставила себя долго ждать, вечером 14 января к Евпатории подошли гидрокрейсер «Румыния», транспорт «Трувор»[44], буксиры «Геркулес» и «Даная» с матросами Черноморского флота и рабочими севастопольского порта. На следующее утро после непродолжительной артподготовки на берег высадился десант и быстро захватил власть в городе. Находившиеся в городе около 150 офицеров и присланный татарской Директорией отряд эскадронцев не оказали практически никакого сопротивления[45]. В последующие три дня «дня вооруженные матросы с утра и до позднего вечера по указанию местных большевиков производили аресты и обыски. <…> Арестовывали офицеров, лиц зажиточного класса и тех, на кого указывали как на контрреволюционеров»[46]. Арестованных свозили на корабли «Румыния» и «Трувор», где заседали «революционные суды» из матросов и евпаторийских большевиков. Осужденных, после изувеских истязаний сбрасывали в воду, а капитана Новицкого сожгли в топке крейсера[47]. Всего за три ночи было убито и утоплено около 300 человек. После ухода кораблей из Евпатории большевики оставались у власти еще около 3-х месяцев в течении которых несколько раз проводили массовые казни «буржуев» и оставшихся в живых после январской расправы офицеров[48].

Детали расправ довольно подробно описаны в вешеперечисленных источниках и казалось бы вряд ли могут найтись новые свидетельства очевидцев. Но автору статьи удалось обнаружить в Бахметевском архиве русской и восточно-европейской культуры (Колумбийский университет, США)[49] воспоминания судебного следователя по важным делам Симферопольского окружного суда Б.И. Пузанова, в которых содержатся неизвестные ранее сведения, дополняющие картину завоевания власти большевиками в Евпатории в 1918 году.

Борис Ильич Пузанов[50] родился (1882) и вырос в Евпатории, учился в евпаторийской прогимназии, где преподавал его отец, потом в симферопольской гимназии. Закончив юридический факультет харьковского университета служил судебным следователем сначала в Одессе, потом в родной Евпатории. Здесь он стал очевидцем трагических событий января 1918 года, а после ухода большевиков расследовал их преступления по долгу службы.

Вот как Пузанов описывает расправу над арестованными на кораблях «Румыния» и «Трувор»: «Ночью матросы творили "суд" и как это было выяснено на следствии заключался этот "суд" в следующем: были образованы две комиссии - одна определяла "степень буржуазности", другая комиссия - "степень коптрреволюционности". Во главе первой стояла Антонина Немич, а во главе второй Варвара Немич – дочери бывшаго царского урядника евпаторийскаго уезда[51].

Жертву обычно выводили из трюма на палубу и тут на нее набрасывались, отводили руки назад и связывали, к ногам привязывали чугунные колодки и живьем сбрасывали в море. Был случай, когда сопротивлявшаяся жертва была сильнее палача и вцепившись в него его не отпускала и увлекала вместе с собою в море (было указание, что это был Порфирий Бендебери - рослый и сильный). А в это время Антонина Немич, стоя у борта парохода, смотрела в воду и считала "бульбочки" - тот воздух, который со дна морского выпускала жертва.

Так протекал "суд" над несчастными арестованными, продолжавшийся три ночи и за то время, как потом было установлено на следствии, было утоплено около семисот человек[52]. Через три дня банда эта ушла обратно в Севастополь, наложив на город контрибуцию в пять миллионов рублей».

Через некоторое время Пузанов перебрался в Симферополь, опасаясь преследования новых властей и возвратился в Евпаторию, когда перед приходом немецких войск большевисткие власти бежали из города (конец апреля 1918 г.). Сразу по прибытии он «дал объявление в местной газете "Евпаторийские новости", что следователь вернулся и приступил к следствию об убийствах и приглашает всех свидетелей и потерпевших в камеру для дачи показаний». В здании, где помещался революционный штаб Борис Ильич провел тщательный обыск и обнаружил «Книгу протоколов заседаний революционного штаба», где «под рубрикой «ПОДЛЕЖАТ УНИЧТОЖЕНИЮ» был целый список фамилий, более двухсот - здесь были записаны мировые судьи, их председатель Евгений Гирс, был записан и я, некоторые из адвокатов, были записаны врачи, богатые караимы, домовладельцы и много других лиц интелигентного класса.

В этой же книге, несколько дальше под рубрикою: "ЛИКВИДИРОВАННЫЕ" составлялся протокол, с указанием, сколько человек в эту ночь, где именно и кем были расстреляны и под протоколом были подписи палачей. Таких протоколов было несколько и под каждым протоколом была подпись армянина Кебабчианца[53] - председателя революционного штаба».

Бежавший Кебабчианц был вскоре задержан добровольцами офицерами в одной из кофеен Севастополя и передан в распоряжение следователя Пузанова. После допросов, на которых «он ни в чем не сознавался, сваливал вину на других и говорил, что в убийствах участия не принимал», Кебабчианц был отправлен в симферопольскую тюрьму». Пузанов пишет, что во время допроса «кровожадного армянина» перед камерой собралась большая толпа, готовая «его тут же растерзать, но конная стража до этого не допустила».

Активно помогала Пузанову в расследовании Евгения Калашникова – вдова утопленного матросами в январе офицера-летчика, вместе с которым она лишь недавно приехала из Москвы и поселилась в дачном районе Евпатории. В течении года вдова собирала сведения уличающие большевиков и передавала их следователю Пузанову. Помимо Кебабчианца в симферопольской тюрьме содержались многие большевики, арестованные по всему Крыму. Незадолго до занятия красными Крыма (март 1919 г.) Евгения Калашникова, «окруженная добровольцами офицерами, переодевшись прапорщиком, ночью проникла в Симферопольскую тюрьму» и опознала двадцать евпаторийских большевиков, причастных к январским казням: Кебабчианца, Демышева, Антонину и Варвару Немич, матросов Бреславца и Федосеенко и других. Пузанов пишет, что в связи с тем, что красные уже заняли Перекоп, опознанных Калашниковой отправили по железной дороге в Феодосию, «но в пути эти арестанты взбунтовались и добровольцами офицерами были расстреляны на станции Семь Колодизей».

Так отважная вдова отомстила за смерть своего мужа, но при этом погибли и невиновные. В книге Зарубиных «Без победителей» приводятся данные о том, что «в ночь на 18 марта на полустанке Ойсул (с. Астанино Ленинского района, железнодорожная ветка Владиславовка — Керчь) вагоны отцепили. Затем белые открыли по ним огонь из пулемётов, после чего добили раненых. Среди казнённых: Н.М. Демышев, С.П. и А.П. Немич, Ю.П. Матвеева (Немич), В.П. Гребенникова (Немич), В.Г. Матвеев — все большевики; расстреляно 19 человек. (Были среди убитых и люди, к евпаторийским событиям совершенно непричастные, например, Ф.В. Мурзак, участник восстания на броненосце «Потёмкин», комендант Симферополя в 1918 году)».

После окончательного установления советской власти в Крыму (1920) останки расстрелянных были перевезены в Евпаторию и торжественно захоронены. Над могилой был установлен, существующий и поныне обелиск с именами погибших. Позже в сквере на ул. Революции был установлен памятник «коммунарам, павшим в борьбе за установление советской власти в Евпатории 1918-1919». Одни считают их «борцами за освобождение рабочего класса», другие – жестокими убийцами, в любом случае они уже стали частью истории. Ради восстановления исторической справедливости хотелось бы, чтобы рядом с памятником погибшим коммунарам появился памятник и их жертвам, убитым в Евпатории в начале 1918 года.

Возвращаясь к воспоминаниям Пузанова отметим, что за год им было собрано 16 томов дела о преступлениях большевиков, но он не верил, что когда-нибудь его можно передать в суд, - «на какой гражданский оуд можно было расчитывать в революционное время?». Хранить у себя материалы расследования было опасно, если бы они попали в руки большевиков, все давшие показания были бы уничтожены. Поэтому было решено вывезти его за границу. «Дело» уже находилось на борту корабля «Рион», готовившегося к отплытию из Севастополя в Константинополь, но злоумышленники взорвали на борту бомбу[54], рейс был отменен и «из боязни, чтобы следствие не попало в руки большевикам, тут же на Графской пристани в Севастополе сожгли все 16 томов (мой труд за целый год)».

Как видим, письменные свидетельства страшных событий «резни в Евпатории» сохранились. В книге Зарубиных «Без победителей» говорится: «В ходе следствия выяснилось, что шофёр Е.С. Синица пытался сфотографировать сцены, разыгрывавшиеся на борту «Трувора», но ему сделать это не позволили». Известна лишь фотография «Опознание трупов людей, замученных большевиками в Евпатории» после расстерелов 1-2 марта 1918 г., опубликованная в 3-м томе «Очерков русской смуты» генерала Деникина. Но как выяснилось при внимательном рассмотрении несколько визуальных свидетельств январских событий находятся в фотоальбоме Афанасьевых...

На двух снимках фотограф запечатлел собравшуюся на берегу моря толпу, которая всматривается в виднеющийся на расстоянии силуэт большого корабля. На принадлежность снимков к январским событиям 1918 года говорит то, что люди одеты не по летнему: в пальто, шинелях, зимних барашковых шапках, а контур корабля напоминает известные изображение гидрокрейсера Румыния[55]. На третьей фотографии альбома снята та же толпа, тот же корабль вдали, а также идущий развязной походкой матрос[56] и нечто похожее на гидроплан у берега моря. Поначалу казалось, ну какой гидроплан мог быть в то время? Но после прочтения романа Сельвинского, где о прибытии кораблей в Евпаторию сказано: «Крейсер остановился на рейде. Через пять минут с него слетели два гидроплана и ушли по направлению к вокзалу. Население со всего города бросилось на пляжи», сомнений в том, что на снимках изображены события января 1918 года, практически не остается.

Гидрокрейсер «Румыния» и гидроплан у берегов Евпатории. Январь 1918 г.

«Крейсер остановился на рейде. Через пять минут с него слетели два гидроплана и ушли по направлению к вокзалу. Население со всего города бросилось на пляжи».

И.Б. Сельвинский. «О юность моя».

Возможно, это возвращенная морем одна из жертв «революционного суда» матросов в Евпатории.

Известно, что вскоре после того, как «Трувор» и «Румыния» встали на рейд у берегов Евпатории, крейсер открыл орудийный огонь по району богатых дач[57], который продолжался около 40 минут. Несколько фотографий альбома посвящены разрушениям, похожим на результаты артобстрела и пожара. Вероятно, это «дело рук» революционного крейсера. Судя по снимкам не скажешь, что разрушения были значительными, скорее их целью было оказать психологическое давление на жителей, в том числе оказавшихся в городе военных.

Есть также в альбоме фотографии крупным планом небольших кораблей. Вероятно, это катера (буксиры) «Геркулес» и «Даная» на которых матросы высадились на берег, на них же отвозили на корабли (в последний путь) арестованных. На одном из снимков изображена группа военных, которые вытаскивают что-то из воды. На другом – лежащий на берегу труп. Скорее всего – это результат «революционного суда» матросов. А.Л. Сапожков вспоминал, что тела жертв с привязанными к ногам колосниками «потом долго качались на глубине, пока веревки не перетирались и трупы не всплывали. Всю весну семьи убитых ходили по берегу, в особенности после штормов, в надежде, что море выбросит тело близкого им человека»[58]. С другой стороны, судя по нескольким свидетельствам, перед утоплением арестованных раздевали до нижнего белья, а труп на снимке в одежде и рядом лежит ботинок. Так что быть может это тело не жертвы красного террора, а наоборот – тело убитого офицерами большевика Караева.

Трагическая цепь кровавых бесчинств в Евпатории началась с убийства большевика Караева, «в отместку» были уничтожены сотни ни в чем не повинных офицеров и гражданских лиц, уличенных революционным судом в буржуазности, потом были расстреляны многие из их палачей, но среди них оказались и невинные жертвы. И все это совершалось из идейных убеждений, из чувства справедливости. «Для вас это все делается! Для завтрашнего вашего счастья!» - говорил матрос с крейсера «Румыния» о казнях офицеров героям романа Сельвинского. О том, что происходит с людьми фанатично верящих в идею, пусть даже самую благородную, Максимилиан Волошин предупреждал еще в 1906 году: «Идея справедливости – самая жестокая и самая цепкая из всех идей, овладевших когда-либо человеческим мозгом. Когда она вселяется и мутит взгляд человека, то люди начинают убивать друг-друга»[59]. Его слова оказались пророческими.

После первого завоевания власти большевиками в Крыму последовала череда смены режимов: при оккупации немцами Крыма у власти было Краевое правительство герала Сулькевича (июнь - ноябрь 1918), на смену ему пришло крымское Краевое правительство Соломона Крыма (ноябрь 1918 - апрель 1919), затем к власти снова пришли большевики, образовав Крымскую Советскую республику (апрель - июнь 1919), потом Крым заняли добровольцы ген. Деникина (июнь 1919 - апрель 1920), с апреля по ноябрь 1920 года у власти находилось Правительство юга России генерала Врангеля. 12-14 ноября 1920 года белая армия навсегда покинула Россию. Врангелевцы увели с собой остатки Черноморского флота. На 126 судах и боевых кораблях было вывезено более 145 тысяч человек, не считая судовых команд, на долгие годы в Крыму была установлена советская власть.

О том, что делал в эти годы Кирилл Павлович можно, отчасти, судить из сохранившегося в семейном архиве «Трудового списка К.П. Афанасьева»:

«С 1 октября 1915 года по 1 сентября 1918 года - заведующий Рентгеновским и Электрическим кабинетами "Приморского Санатория" в Крыму, гор. Евпатория.

С конца 1918 г. по март 1919 г. - в Уездном земстве в качестве члена Управы г. Евпатория.

В 1919г. во время Соввласти - пом. завед. Евпаторийским Здравотделом.

В 1920 по октябрь м-ц в сельскохоз. кредитн. кооперации "Крымсоюзбанк" в Евпаторийском отделении в качестве инструктора-практиканта.

С октября 1920 года по январь 1921 года пом. завед. курортным п.отд. Евпаторийского Здравотдела.

С января 1921 года по 18 октября 1922 года завед. Рентгеновским кабинетом Курортного района. Крым».

«Трудовой список» был составлен в конце 1920-х, поэтому вряд ли ему можно во всем доверять. Судя по сведениям, найденным В.А. Мешковым в Государственном архиве Автономной Республики Крым (ГААРК), после февральской революции Афанасьев почти постоянно, когда работала Городская Дума (при большевиках ее заменяли Советы и Ревкомы), был ее гласным, работал в ее комиссиях и комитетах. Кроме того, он временами занимал должности члена Городской Управы и Евпаторийской Уездной Земской Управы. Так, например, в 1920 году, при власти генерала Деникина, он являлся председателем думского Комитета по борьбе с безработицей, участвовал в комиссии по организации Аукционного зала.

«29 ноября 1918. Жизнь входит в норму (после болезни Киры и Иры – К.Ф.), если бы не деньги! Чувствуется ужасный недостаток.

28 января 1919. Ужасно сырая квартира. С наших стен отстала половина обоев, воздух отвратительный, конечно, надо переехать, но куда и на что – это вопрос.

18 февраля 1919. Я получила работу, стала учительницей! Наняла для Ируси няню».

В 1921-1922 гг. в Крыму разразился жестокий голод, унесший жизни более 75 тысяч крымчан. О том, каков был рацион питания в то время, можно судить из Регистрационной карточки учительницы 4й Советской школы г. Евпатория Веры Никитичны Афанасьевой, выданной ей в октябре 1921 года. Ее трудовой паек составлял: 3/4 ф. хлеба (1фунт = 450 г.), 1/2 ф. сахара, 1 ф. соли и 10 ф. овощей. (непонятно, правда, на какой период выдавалась эта норма). Вероятно, голод и разруха (весной 1922 г. голодало около 70% населения Крыма) подвигли семью Афанасьевых возвратиться в Петроград, несмотря на то, что Кирилл Павлович вновь занялся любимым делом.

В чудом сохранившейся справке, выданной ему 12 октября 1922 года Управлением Евпаторийского Санаторно-Курортного района говорится: «Будучи фактическим организатором открытого при Куруправлении в апреле месяце 1921 г. Рентгкабинета, собранного из разрозненных в различных не функционировавших и разрушенных кабинетах других Санаторий аппаратов и даже отдельных частей их, Кирилл Павлович поставил Ренткабинет в короткое время на твердую ногу и единственно благодаря его неустанной энергии, любви к делу, обширному опыту и проявлению огромного интереса к показательной научной работе дело Рентгенотерапии в Евпаторийском Курортном районе было поставлено на должную высоту, - о чем наглядно говорят его отчеты и работы по рентгеноскопии, рентгенографии и рентгенотерапии - в числе около 400-х. Службу в Евпаторийском курортном районе Кирилл Павлович Афанасьев оставил по собственному желанию в связи с сокращением штатов и как опытный, энергичный, знающий дело спец-работник, может быть рекомендован в качестве выдающегося квалифицированного рентгенотехника». В конце 1922 года семья Афанасьевых вернулась в Петроград. Если бы не революция, гражданская война и разруха, карьера Кирилла Афанасьева, как талантливого рентгенотехника, могла бы получить достойное продолжение. Но судьба распорядилась по другому.

P.S. В 2012 году отмечается 135-летие со дня рождения и 80-летие со дня смерти поэта, художника и публициста Максимилиана Волошина (1877-1932). Известно, что он посещал Евпаторию в 1912, 1919 и 1922 годах[60]. Во время второго и третьего визита в городе жили и Афанасьевы. Вряд ли они знали Волошина лично, быть может лишь присутствовали в евпаторийской библиотеке, в сентябре 1922 года, на лекциях поэта, где он читал свои стихи о России. Афанасьевы смогли выжить в Крыму и при красном и белом терроре, несмотря на то, что Кирилл Павлович занимал активную гражданскую позицию: был членом евпаторийского Совета и гласным евпатрийской Думы. Думается, что как и М. Волошин он занимал позицию «над схваткой», сострадая и тем и другим. Возможно это главное, что роднит их с призывавшим к милосердию знаменитым поэтом.

1. Наиболее интересные фотографии из альбома с обширными комментариями размещены на сайте автора статьи «Евпатория 1915-1922»: http://kfinkelshteyn.narod.ru/Evpatoria/Evp00.htm. Многие из них опубликованы в книге «Хрущев В.Л. Агаджанян Н.А. Курорт-Евпатория. Симферополь, 2003» и на многих сайтах по истории Евпатории. Копии фотографий переданы в Евпаторийский краеведческий музей. В сентябре 2012 г. альбом передан в дар симферопольской библиотеке «Таврика».

2. Афанасьев Кирилл Павлович (1887-1935) родился в Царском Селе, в семье столярного мастера, личного почетного гражданина Павла Афанасьевича Афанасьева (1833-1911). В 1910 г. законил Царскосельскую Николаевскую гимназию и поступил на физико-математический факультет С.-Петербургского университета. С 1925 года работал на руководящих технических должностях в мебельной промышленности Ленинграда, преподавал в техникуме.

3. Афанасьева Вера Никитична (урожд. Моисеева, 1889-1969) родилась в многодетной семье выпускника петербургской Певческой капеллы - царскосельского псаломщика и учителя пения, потомственного почетного гражданина Никиты Моисеевича Моисеева (1864-1940). Вера закончила Петербургское Исидоровское Епархиальное училище и историко-филологическое отделение Высших Женских Бестужевских курсов (1915). В 1915-1922 гг. жила вместе с мужем в Евпатории. В 1930-1950 гг. работала учительницей русского языка и литературы в ленинградских школах, включая блокадную зиму 1941 года.

4. Дело студента Императорского Санкт-Петербургского университета Кирилла Павловича Афанасьева. ЦГИА СПб, ф. 14, оп. 3, д. 57120.

5. Чернова Ирина Кирилловна (1916-1981, урожд. Афанасьева), родилась в Евпатории. После окончания техникума (1933) работала на Ленинградском заводе «Красный Металлист». Вместе с матерью в 1941-1942 гг. находилась в осажденном Ленинграде. В 1945 г. окончила Ленинградский Политехнический Институт, получив специальность инженер-механик. С 1947 г. до выхода на пенсию, работала инженером, гл. конструктором проекта, начальником отдела СКБ эскалаторостроения.

6. В июле 2004 года евпаторийский коллекционер раритетов К.С. Батозский случайно обнаружил у своего знакомого почтовую карточку, посланную из Евпатории 28 июля 1915 года в Царское Село, по адресу: Лазарет 15 при Семинарии, Нине Анатольевне Мельницкой. В письме говорилось, что добрались до места благополучно, что Кириллу уже лучше, что подробности напишут позже. Подписано: Вера и Кирилл Афанасьевы. На карточке стоит штамп Царского Села, т.е. она была получена адресатом. Но потом, удивительным образом, вновь оказалось в Евпатории.

7. Отец Веры Н.М. Моисеев служил псаломщиком в царскосельском Дворцовом госпитале. Частым гостем госпиталя был заведующий царскосельским эвакуационным пунктом полковник С.Н.Вильчковский, в ведении которого находился и Евпаторийский госпиталь. Возможно он поспособствовал трудоустройству Кирилла. Другим фактором послужившим трудоустройству, могло быть деятельное участие Кирилла в работе Общества Красного Креста. Так 12 июня 1915 года на имя ректора Петроградского Университета от Российского Общества Красного Креста было направлено ходатайство «о ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМ награждении студента вверенного Вашему Превосходительству Университета Кирилла Афанасьева за его заслуги по сему Обществу при обстоятельствах военного времени» (студ. дело К. Афанасьева).

8. Лосев Николай Дмитриевич (1855— после 1918) - русский живописец, академик, наставник императрицы Марии Фёдоровны.

9. Первый городской сад Евпатории был основан в конце 19 в. видным общественным деятелем, караимом С.И. Шакаем. См. подробнее: Батозская Ю., Павленкова Н. Первый сад в Евпатории (Памяти С.И. Шакая). Эл. ресурс: http://www.evpatoriya-history.info/history/05-nineteenth-age/shakay-sad.php

10. Из доклада императрице главного уполномоченного Царскосельского отделения Российского Общества Красного Креста С.Н.Вильчковского. Декабрь 1915 г. Цитируется по изданию: Августейшие сестры милосердия / Сост. Н.К.Зверева. - М.: Вече, 2006. С. 326-327

12. Дуван Семён Эзрович (1870-1957) - городской Голова Евпатории в 1906-1910 и 1915-1917 гг., общественный деятель, крупный землевладелец, филантроп. Во многом, именно благодаря усилиями С. Э. Дувана Евпатория из провинциального городка превратилась в международный курорт.

13. С.Э. Дуван. «Я люблю Евпаторию». Слово и дело городского головы. Сост.: Кутайсова М.В., Кутайсов В.А. Изд-во "Южногородские ведомости", Евпатория, 1966.

14. Франклинизация (электростатический душ) - воздействие на организм постоянным электрическим полем высокого напряжения, сопровождающимся «тихим» электрическим разрядом, применялась для улучшения кровообращения, ускорения заживления ран, неврастении и бессоннице.

Индуктотермия – воздействие на организм переменного высокочастотного и магнитного поля. Применялась для рассасывания воспалительных очагов, улучшения обменных процессов и др.

Диадинамотерапия - воздействие постоянным импульсным электрическим током частотой 50 и 100 Гц. Применялась при посттравматических болях, невралгии, мигрени и др.

15. Платонов О.А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке. М.: Родник, 1996.

16. «Первые два месяца провалялся я безвыходно в санатории наследника, бывшем Лосевском, что рядом с ”Дюльбером”» - писал Б.А. Лавренев в повести «Марина» (1923), написанной под впечатлением пребывания в Евпатории.

17. «Городской Голова Дуван дал мне помещение в его даче, окруженной большим садом на самом берегу моря; здесь я прожила около двух месяцев, принимая грязевые ванны» - писала Вырубова в своем дневнике. (Фрейлина ее величества. Минск: Харвест, 2002. С. 141).

18. Шевченко В. Евпаторийскому курорту - 95 лет. Крымская правда. 27 июня 2000 г.

19. По сведениям «Справочника по курорту Евпатории за 1912 год» В.Г. Пьянкова три компании (Вайнштейна, А.А.Рено и «Насл. Иоффе и Рабиновича») осуществляли автомобильные перевозки до Семфирополя. Проезд в первом классе стоил 5 рублей , во втором – четыре. Немалые по тем временам суммы.

20. Мешков В.А. Сергей Есенин побывал в Евпатории. Электр. ресурс: http://esenin.niv.ru/esenin/mesta/evpatoriya.htm.

21. Выдержки из дневника В. Афанасьевой: 1917 г. 23 янв. Родилась наша дочурка совершенно здоровой и нормальной в ночь с 9 на 10 февраля 1916 г. без 20 минут три. Комната у нас была такая маленькая, что казалось, никак нам не поместиться втроем.

3 февр. На шестом месяце Киря ее уже развлекал гармошкой, а нянька балалайкой. К балалайке ее приучила няня, которую все тянуло к солдатам, а они всегда играли. В сентябре она уже была на концерте. К нам в санаторию прибыла группа матросов из театра. Она была сильно заинтересована яркими костюмами, слушала с удовольствием их пение и смотрела, как они пляшут.

<…> На Рождество, когда ее пригласили на офицерскую елку, она была заинтересована не елкой, а играющим оркестром. Теперь, когда ей около года, звуки для нее всегда имеют преимущество над всем остальным.

22. Кутайсова М.В. Августейшее семейство в Евпатории. // Историческое наследие Крыма. — 2003. — № 2

23. Дневники императора Николая II. М.: Орбита, 1991. С. 587.

24. Рита - Хитрово Маргарита Сергеевна (1895-1952), фрейлина, сестра милосердия царскосельского Дворцового лазарета, последовала за царской семьей в Тобольск. По личному приказу Керенского была арестована (22.8.1917) и доставлена под конвоем в Москву. Состояла в переписке с царской семьей во время их заключения. В эмиграции вышла замуж за В. Г. Эрдели. Скончалась в Нью-Йорке.

25. Под «нашими» имеются в виду раненые из царскосельского Дворцового лазарета. В 1914-1917 гг. императрица и великие княжны Ольга и Татьяна почти ежелневно исполняли обязанности хирургических сестер милосердия в царскосельском Дворцовом лазарете. Главным врачом лазарета была первая в России женщина-хирург, поэт и прозаик - княжна Вера Игнатьевна Гедройц, которую императрица посылала с инспекцией в «Приморскую санаторию». «Вчера кн. Гедройц была у меня 1 1/2 часа с докладом относительно Евпатории, куда я ее посылала, чтобы выяснить, что там делается» - из письма императрицы к Николаю II. Царское Село, 1 декабря 1915 г.

27. Партия социалистов-революционеров (эсеров) была создана на базе ранее существовавших народнических организаций. Она была наиболее многочисленной и самой влиятельной немарксистской социалистической партией. После Февральской революции партия приобрела господствующее положение в местных органах самоуправления, победила на выборах в Учредительное собрание. Её представителям принадлежал ряд ключевых постов в правительстве (А. Ф. Керенский, В. М. Чернов и др.). 28 декабря 1921 г. пленум ЦК РКП(б) объявил партию эсеров вне закона, десятки тысяч эсеров были истреблены.

28. Бунегин М.Ф. Революция и гражданская война в Крыму (1917-1920 гг.). Крымгосиздат, 1927. С. 31.

29. Евпаторийские новости, 1917, 17 июня, № 1362. Голос Евпатории, 1917, 22 августа, № 109.

31. Революция в Крыму. Историческая библиотека Истпарта О.К. Крыма" (Сиферополь, 1923) №2, 1924. С. 108. (Сообщено В.А. Мешковым).

33. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму. Симферополь: АнтиквА, 2008.

34. Красный террор в годы гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Под ред. Ю.Г. Фельштинского и Г.И. Чернявского. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2004

35. Деникин А.И. Очерки русской смуты. - Берлин: Слово. 1924., С. 40-41.

36. Кришевский Н. В Крыму (1916-1918)// Архив Русской революции. – М., 1992. - т.13, С 111-113.

37. Сапожников А.Л. Крым в 1917—1920 годах. По воспоминаниям отрока из семьи последних крымских помещиков // Крымский архив. — № 7, 2001. С. 200-231.

38. Сельвинский И.Б. О юность моя // Собр. соч. в 6 томах. Т.6. М.: Худож. литература, 1974.
Сам Сельвинский говорил во вступлениии к автобиографическому роману, что в нем имеются «множество отклонений от мелкой хронологии», но вместе с тем утверждал, что персонажей романа знал лично и правильно воссоздал дыхание эпохи. А.Л. Сапожников (1906-1989) упрекает Сельвинского в искажении фактов, но не будем забывать, что роман-воспоминание «О юность моя» был опубликован в 1966 году и правдивый рассказ о «преступлениях большевиков» не прошел бы цензуру.

39. Штаб Крымских войск (Крымский Штаб) был создан при Крымской Директории (крымско-татарском правительстве) – исполнительном органе новой губернской власти Совете Народных Представителей, избранном 23 ноября 1917 г. без участия большевиков.

40. По сведениям А.Л. Сапожникова (С. 203, 230) уроженец Евпатории полковник Александр Николаевич Выгран (1881—1918) начальником гарнизона города никогда не был. «Он приехал в Евпаторию с семьёй, что называется домой, на лечение после тяжёлого ранения на фронте и, увы, застрял. Никакого официального положения он не занимал и, если и считался главой местных офицеров, то только как старший по чину».

41. Трудящиеся Евпатории в борьбе за власть Советов. // Ермак Б.А. Евпатория: Историко-краеведческий очерк. – Симферополь: Крымиздат, 1958.

42. В августе 1917 г. в Евпаторию прибыла школа военных летчиков-наблюдателей, в которой действовала ячейка большевиков. В конце 1917 года в Евпатории находилось около 150 офицеров.

43. По сведениям статьи Б.А.Ермака 12 января противники большевиков «захватили береговую батарею, убили комиссара и одного солдата и арестовали многих солдат-большевиков».

44. По сведениям А.Л. Сапожникова (Крым в 1917-1920 годах. С. 202) из Севастополя в Евпаторию прибыло 3 корабля, включая миноносец «Фидониси». Однако эти сведения не подтвердаются другими источниками.

45. А.Л. Сапожников вспоминал (С.203), что единственной силой, которая могла защитить горожан от матросского десанта был отряд татар-эскадронцев. «Но они, увы, после первого же орудийного выстрела с моря сели по коням и ускакали по Симферопольскому шоссе».

46. Сведения о злодеяниях большевиков в гор. Евпатории.

47. В романе Сельвинского описывается посещение главным героем и его товарищами крейсера «Румыния», в то время когда там вершился суд над арестованными. Новицкому, как главному участнику убийства Караева, быстро вынесли вердикт: «— Видали зверюгу? — сказал матрос и, глубоко затянувшись, тяжело выдохнул дым из ноздрей. — В топку его!».
А.Л. Сапожников говорит о Новицком, что он недавно вернулся с фронта «и только молва называла его начальником штаба городской офицерской организации». При аресте он отстреливался и был ранен. «Он не успел застелиться, его схватили – в тот же день вечером он был живым брошен в топку корабельного котла».

48. По сведениям «Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков» 24 января были расстреляны 9 человек, а в начале марта 30-40. Следствие установило, что казни сопровождались глумлением над жертвами.

49. Помимо мемуаров Пузанова, в этом же архиве хранятся еще несколько воспоминаний участников гражданской войны в Крыму. Среди них, на наш взгляд, наиболее интересными являются воспоминания представительниц петербуржской семьи Линден, глава которой - генерал-лейтенант флота Вильгельм Михайлович Линден (1843-1937) был владельцем небольшого имения недалеко от Алушты. Дочь генерала Александра Вильгельмовна Линден (1875-1963) и жена его сына Ванда Линден (урожд. Ротванд, 1885-) простым, бесхитростным языком описывают их жизнь (в 1918 г. они переехали в Ялту) в Крыму в 1917-1924 гг.: отношения с новой властью Советов и с немцами, реквизиции и бытовые сложности. Некоторые страницы записок А.Линден, посвященные голоду в Крыму, отчасти напоминают страницы романа Ивана Шмелева «Город мертвых».

50. Пузанов Борис Ильич (1882-1972), учился в евпаторийской гимназии, окончил юридический факультет Харьковского университета, работал в Одесском окружном суде (1909 – 1914), в 1914-1918 гг. являлся судебным следователем Симферопольского окружного суда (на участке в Евпатории) и по особым военным делам (1918), был членом особой комиссии при Главнокомандующем Добровольческой армией на Юге России по расследованию злодеяний большевиков (1919). Эмигрировал в Югославию (1920), работал на военном заводе в Герцеговине (1921 – 1924), а затем в своей собственной технической лаборатории в Белграде (1924 – 1943), во время 2-й мировой войны служил в русском корпусе в Югославии, эмигрировал в Австрию (1943), затем переселился в Бельгию (1945). В 1956 г. принял сан, служил в русской православной церкви: диакон Св. – Николаевской церкви в Брюсселе (1956 –1963), 2-й диакон Св. – Николаевского собора в Ницце (1963), протодиакон (1966). Скончался в Ницце. В 1960-1962 гг. написал воспоминания «Моя жизнь», существенная часть которых рассказывает о его расследовании преступлений большевиков в Евпатории в 1918 г.

51. Антонина Павловна Немич (?—1919), старая партийная работница г. Евпатории, большевичка. Участница революции 1905—1907 годов. После Февральской революции стала депутатом Евпаторийского совета, в январе 1918 г. — членом Евпаторийского ревкома. Вовлекла в революционную деятельность сестер. Принимала активное участие в организации массовых расстрелов и казней в Евпатории. Расстреляна 18 марта 1919 года вместе с сестрами Варварой, Юлией и братом Семеном. Подробнее о семье Немичей см.: Тавровский Б. Семья Немич // Памяти павших за Советский Крым. 1918—1920. — С. 56—81.

52. По другим сведениям было казнено около 300 человек.

53. Х.Г. Кебабчианц (Кебабчьянц) – член исполкома Евпаторийского Совета рабочих и солдатских депутатов, комиссар продовольствия, помощник председателя ревкома Н.М. Демышева.

54. Подробности взрыва парохода Добровольческого флота «Рион» в Севастополе (1919) описаны в воспоминаниях Надежду Яковлевны Дубакиной, хранящихся в Бахметевском архиве. Находившаяся в момент взрыва на пароходе Дубакина пишет, что погибло около 40 человек, среди которых были дети, а теракт осуществили переодетые в офицерскую форму большевики.

55. На это впервые указал евпаторийский краевед К.С. Батозский.

Отрывок из написанного в 1918 году стихотворения М. Волошина «Матрос» (Волошин М.А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М.: Правда, 1991. С. 169).

57. ««Румыния» вела огонь по дачной местности, где высились самые красивые здания города: театр и публичная библиотека». (Cельвинский Б.И. С. 83.).

59. Волошин М. Пророки и мстители. Перевал. 1906, ноябрь, №2.

60. В.А. Мешков. Год юбилеев. "Литературная газета + Курьер культуры". №1, 2012.