Письма поэта Дмитрия Кленовского к Александре Оцуп 1959-1974 гг.

ПИСЬМА ПОЭТА ДМИТРИЯ КЛЕНОВСКОГО К АЛЕКСАНДРЕ ОЦУП-ЗОРИНОЙ 1959-1974 гг.

Финкельштейн К.И. Письма Д.И. Кленовского к А.А. Оцуп 1959-1974 гг. // RUSSISCHSPRACHIGE SCHRIFTSTELLER IN DER HEUTIGEN WELT (РУССКОЯЗЫЧНЫЕ ПИСАТЕЛИ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ) / Под научн. ред. проф. М.Полехиной. - ВЕНА, 2014. - 320 С. - С. 209-215.

Статья представлена на фестивале "Литературная Вена". Сентябрь 2013 года.

В последние годы имя Дмитрия Иосифовича Кленовского (наст. фамилия Крачковский, 1893-1976), по праву, заняло ведущее место среди поэтов русского зарубежья. По оценке многих критиков Кленовский является одним из лучших русских лириков второй половины XX века, а главным содержанием его поэзии являются вечные вопросы человеческого существования: «место человека во временном земном и вневременном неземном бытии». О нем говорили как о воспитанном акмеизмом, гонимом по миру «последнем царскосёле», философе «больших дорог, на которые его закинула страшная судьба русского человека»[1: с.3]. Подлинным литературным памятником поэту стала публикация полного собрания его стихотворений, осуществленная в 2011 году[4].

Д.И. Крачковский родился в Петербурге, в семье академика живописи И. Е. Крачковского и художницы В. Н. Беккер. После окончания Царскосельской Николаевской гимназии (1911)¹ провел два года в Швейцарии, затем поступил в Санкт-Петербургский университет, где изучал юриспруденцию и филологию, увлекался антропософией. Первый сборник его стихотворений «Палитра» вышел в 1916 г. в Петрограде. В начале 1920-х Дм. Крачковский перебрался в Харьков, работал переводчиком технических текстов. Его поэтический голос умолк на долгие годы, своих стихов он не писал, изредка переводил украинских поэтов. В 1928 г. женился на уроженке Петербурга Маргарите Денисовне Гутман, ставшей ему верной подругой на всю жизнь. Благодаря немецкому происхождению жены, в 1943 году, во время немецкой оккупации, супруги переселились в Австрию, а после окончания войны перебрались в Германию, в 1954 г. поселились в баварском городке Траунштейн, где Дмитрий Иосифович с женой уединенно прожил до конца дней, скромно живя на социальное пособие в «старческом доме».

Несмотря на бытовую неустроенность и сверхскромное существование, в эмиграции к нему вернулось поэтическое вдохновение. Под псевдонимом Кленовский, начиная с 1950 г., он выпустил 11 сборников стихотворений (последний был опубликован в 1977 г. уже после смерти поэта), получивших высокую оценку во всех странах русского зарубежья. Среди почитателей его таланта были архиепископ Иоанн (Шаховской), И.А. Бунин, Г.П. Струве, Г.В. Адамович, Н.Н. Берберова, Б.К. Зайцев и многие другие.

В связи с нехваткой средств и многочисленными проблемами со здоровьем чета Кленовских не покидала Траунштейн. Соседи по «старческому» жили другими интересами, поэтому, за исключением приема почитателей таланта из США и Европы в летние месяцы, единственным способом общения стала для поэта обширная переписка, причем не только с эмигрантскими литераторами и собратьями по перу (список имен составляет несколько десятков), но и с рядовыми любителями его поэзии. В настоящее время опубликована переписка Кленовского с религиозным деятелем и поэтом архиепископом Иоанном (Шаховским) 1951-1976 гг.[3], поэтом Г.Г. Паниным 1944-1974 гг.[2], поэтом и писателем В.Ф. Марковым 1952-1962 гг.[6: с. 585-693] и И.С. Топорковой 1965-1975 гг. [5:с. 98-128]. Со своими корреспондентами поэт делился новостями литературной жизни эмиграции, писал об издании своих сборников стихотворений, о философском содержании его поэзии, о проникновении его стихов в СССР, о посетивших его гостях, а также об одолевавших недугах и бытовой неустроенности жизни.


Дмитрий Кленовский. 1961. Друг Кленовского Владыка Иоанн (Шаховской) отклинулся на снимок справа стихотворением, начинающимся строкой: "Очки на ум - прекрасная идея".		С женой Маргаритой Денисовной, урожденной Гутман, в старческом доме Траунштейна. 1965.

Эти фотографии были вложены в письма к А.А. Оцуп.

В эмиграции жизнь Кленовского была не богата событиями и письма к разным адресатам во многом перекликаются. Поэтому, чтобы избежать повторов, мы приведем лишь наиболее интересные, на наш взгляд, отрывки из писем к А.А. Оцуп, позволяющие дополнить предыдущие публикации.

Прежде чем перейти к содержанию писем, кратко расскажем об их адресате – незаурядной женщине яркой судьбы, имя которой было довольно широко известно в Германии в 1920-е годы. Александра Александровна Оцуп (урожд. Цвикевич, псв. Зорина, 1899-1973) родилась в белорусском городе Барановичи, ее отец был потомком офицера наполеоновской армии, оставшегося в Белоруссии после войны 1812 г., мать происходила из древнего польского рода Мишневичей. Окончив зубоврачебные курсы в Петербурге, Александра получила профессию дантиста, хотя с детства мечтала стать пианисткой, сочиняла музыку, писала стихи. В 1919 г. вместе с семьей она перебралась на родину матери в Польшу и открыла там зубоврачебный кабинет. Вероятно благодаря яркой внешности, Александра вскоре получила предложение от польской киностудии сыграть одну из ролей в кинофильме. Дебют был настолько успешным, что ее заметила известная немецкая кинокомпания UFA и предложила переехать в Германию для участия в съемках.

С 1919 по 1932 год, под псевдонимом Зорина, Александра Цвикевич снялась в почти двух десятках фильмов, стала звездой немецкого немого кино. Наиболее известными из ее ролей стали: Ефросинья в фильме «Peter der Große» (Петр Первый), 1922; Ивонна Орлак - «Orlacs Hände» (Руки Орлака), 1924; Гермина Бартон - «Die Frau mit dem schlechten Ruf» (Женщина с плохой репутацией), 1925; А. Вырубова - «Rasputin, Dämon der Frauen» (Распутин: демон женщин), 1932. Киноактриса Зорина стала победительницей нескольких конкурсов красоты, была близко знакома с ведущими немецкими киноактерами, известным оперным тенором Беньямином Гигли (он пел ее дочери Татьяне колыбельные песни), с В. Набоковым и С. Есениным. В берлинской квартире четы Оцупов висел нарисованный углем автопортрет Фёдора Шаляпина (утрачен при бомбежке во время войны) с надписью «Моей незабвенной, горячо любимой Шурочке от любящего ее Федора». Близким другом семьи (одним из крестных отцов дочери Татьяны) был брат рейсмаршала Германа Геринга – Альберт Геринг ², который помог Александре выжить во время войны³.

В 1922 году Александра встретила недавнего эмигранта из России, начинающего кинопродюсера Сергея Оцупа, представителя большой семьи Оцупов из Царского Села⁴. Сергей ухаживал за ней на протяжении десяти лет, их свадьба состоялась только в 1932 году. После замужества А. Оцуп-Зорина завершила карьеру киноактрисы и полностью посвятила себя семье, в 1935 году у нее родилась дочь Татьяна. В 1949 г. вместе матерью и дочерью А.А. Оцуп переехала в США и поселилась в Сан-Франциско, работала на неквалифицированных должностях: няней, на кухне при больнице, машинным оператором, неохотно вспоминала свою яркую кинокарьеру. Но вместе с тем интересовалась литературной жизнью русской эмиграции, выписывала русскоязычные газеты и журналы.


Александра Зорина в фильме Петр Первый. 1924.	Портрет Александры Зориной. 1925.	Александра с дочерью Татьяной. Берлин. 1941.

Из архива дочери Оцуп-Зориной Татьяны Гуляевой.

Состоявшееся в 1959 году заочное знакомство Александры Оцуп и Дмитрия Кленовского было довольно случайным. В первом письме поэт благодарит А.Оцуп за материальную помощь⁵ и пишет о том, что их «несколько роднит». Это «родство» с Царским Селом, пусть и опосредованно, через мужа адресата и его братьев, сделало переписку особо доверительной.

Глубокоуважаемая Александра Александровна!

Только сегодня мне удалось узнать, что это Вы переслали мне через Н.Н. Марченко⁶ 5 дол. И что к следующему его переводу за проданные экземпляры «Прикосновенья»⁷ Вы опять добавили такую же сумму. Сердечно благодарю Вас за это милое внимание и помощь! Я ее тем более ценю, что лично мы с Вами незнакомы. Но не исключено, что кое-что нас несколько «роднит». Ведь Вы, как я слышал, вдова одного из тех братьев Оцупов, которые учились со мной в одной, царскосельской, гимназии. А м. б. Вы и сами царскоселка или петербуржка? Но как это печально получилось, что из всех братьев Оцупов, которые в гимназии были на несколько классов младше меня, только один поэт Раевский остался в живых!⁸ Или я ошибаюсь и число братьев больше, чем мне припоминается? <…>

13 декабря 1959. <…> Рад был узнать, что мои стихи пришлись Вам по душе. А жена тронута тем, что Вы заметили ее присутствие в моих книгах. И те, которых у Вас нет, неизменно посвящены ей. Мы с нею действительно исключительные друзья. <…> Мне было очень интересно узнать от Вас о судьбе братьев Оцуп. Сколь многих из них нету уже в живых! Для всех смерть была слишком ранней! И никто из них не был моим одноклассником в Царскосельской гимназии, т. ч. лично я их не знал. Что касается Гумилева, то он уже оканчивал гимназию, когда я в нее поступил⁹.

2 января 1960. <…> Большое спасибо и за Ваше любезное предложение помочь нам носильными вещами! Дело в том, что у нас действительно нет средств покупать себе новые вещи и мы все те 15 лет, что живем в Германии, одеваемся с чужого плеча в старые вещи, присылаемые нам знакомыми из USA. Но за последние годы этот род помощи как-то сошел на нет. <…> Мне лично крайне необходимо теплое зимнее пальто, но едва ли такие вообще в Америке носят, т. ч. в крайнем случае можно и осеннее.

5 мая 1961. <…> Не огорчайтесь, что большинство вещей из Вашей посылки не подошло. Черный костюм, которого я как раз не имел и который нужен для разного рода траурных событий (в том числе и собственной смерти), портной сумел переделать, и я могу его носить.

25 ноября 61. <…> Я всегда расценивал и расцениваю каждую Вашу материальную помощь как проявление той большой сердечности, с какой Вы относитесь к моим стихам, а отсюда и ко мне лично. Я со своей стороны чрезвычайно ценю общение с Вами и чувствую к Вам большую и искреннюю симпатию. Люблю Ваши, всегда такие чуткие, литературные суждения и, как Вы конечно заметили, делюсь с Вами моими, чего не делаю в отношении чисто внешних знакомств.

5 февраля 1962. <…> Вы пишете, что не знаете в эмиграции лучшего поэта, чем я. Я тронут этим признанием, но считаю, что кроме меня в эмиграции есть несколько по меньшей мере равноценных со мною (а м. б. и лучших чем я) поэтов и это дело вкуса кого считать лучшим (Елагин, Алексеева, Чиннов, Моршен, по мнению некоторых Одоевцева)¹⁰. Все мы конечно совсем разные. Признавая большую талантливость первых четырех я из них предпочитаю Алексееву.

<…> Занятны, замеченные мною в стихах lapsus’ы. У Елагина в стихотворении напечатанном впрочем не в Новом журнале, а в № 8 «Мостов» (отличный №, очень рекомендую Вашему вниманию!) сказано:

Между тем аппендицит это обозначение болезни, а не органа и вырезать ее так же невозможно как ларингит, бронхит, колит и т. п.

А Моршен в №66 Нов. ж. сравнивает закат с... фазаньим хвостом. Между тем у фазана только оперение груди яркое, хвост же состоит из 2-3 длинных перьев коричневого цвета и на закат не похож никак! Это напоминает знаменитый lapsus Лермонтова:

Или «кисленький пирамидон» Ходасевича, тогда как это может относиться только к аспирину (пирамидон без вкуса). Насчет Бунина я совершенно с Вами согласен. Его стихи холодны. Я не так ценю его как поэта сколько как прозаика, хотя есть у него и отличные стихи.

Несмотря на «железный занавес» сборники стихов Кленовского проникали на родину: Вы спрашиваете знают ли меня в России? На такой вопрос трудно ответить. Я знаю только, что мои тонкие сборники десятками экземпляров попали «туда» главным образом с артистами гастролировавших в Зап. Европе и Америке советских театральных ансамблей. Знаю, что увез с собой мои стихи Святослав Рихтер - сообщал он А.А. Оцуп в письме от 12 мая 1967 г.

Доходили до поэта и редкие отзывы на его творчество из России, которыми он с воодушевлением делился с А.А. Оцуп и другими корреспондентами. Особенно он дорожил тем, что с его поэзией была знакома Анна Ахматова, которая, наряду с Гумилевым, была одним из его любимых поэтов.

22 июля 62. <…> Очень порадовал меня один мой знакомый, старый эмигрант, живущий в Швеции (шведский подданный)¹² . Он этим летом был в Ленинграде и, посетив Ахматову, не только нашел у нее на столе, два сборника моих стихов, но услышал от нее самую лестную им оценку. Пишет, что Анна Андреевна много его обо мне расспрашивала, просила передать мне привет и поблагодарить. Книги были посланы ей не мною, а одним моим знакомым, которому, как он мне писал, «подвернулась верная оказия». Значит что-то туда доходит!

Известно, что Анна Андреевна негативно относилась к эмигрантским поэтам и их творчеству¹³, в особенности, к авторам воспоминаний в которых затрагивалась ее личная жизнь. Хотя Кленовский к данным мемуаристам не относился, но такое отношение к эмигрантам, многие из которых вынуждены были покинуть родину спасая свои жизни, его задевало, о чем свидетельствует нижеприведенное письмо.

18 июля 65. <…> От С[труве] и еще кое-кого слыхал много о пребывании А[хматовой] в Зап. Европе. После своей «докторизации»¹⁴ А. провела 2 недели у друзей в Англии, а затем 2-3 дня в Париже. <…> В беседах (продолжавшихся по 2-3 и больше часов) А. с негодованием отзывалась о тех людях из эмиграции, которые писали и пишут всякие небылицы по поводу ее личных отношений с Гумилевым (С. Маковский, Н. Оцуп, Г. Иванов, Одоевцева). Действительно у двух последних я наталкивался на совершенно бестактные высказавания по этому поводу, высказывания, с которыми по меньшей мере надо было обождать смерти А. Вместе с тем А. высказывала свою радость по поводу того, что в эмиграции ее знают и любят. Держала себя очень гордо. Она не перестает кичиться тем, что вот, мол, она не в эмиграции, не покинула «своего народа»¹⁵, «ни единого удара не отстранила от себя» и т. п¹⁶. Эта черта мне в ней не нравится. Это мог бы сказать каждый оставшийся в СССР писатель, но никто этого не сделал. А. осталась в СССР случайно, когда никто еще не знал, как обернется дело, и как остались (и не кичаться этим!) многие другие. А. забывает, что эмиграция простила ей и восхваления Сталина и советского строя, на что многие из «оставшихся» не пошли и поплатились за это жизнью. Мне думается, что А. ... жалеет, что она не эмигрировала, но сознаться в этом конечно не может.

Последнее письмо в сохранившейся переписке было послано сестре А.А. Оцуп с выражением соболезнования по поводу смерти Александры Александровны.

14 июля 73. Глубокоуважаемая г-жа Рождественская!¹⁷

Глубоко огорчило нас, меня и жену, Ваше сообщение о смерти дорогой Александры Александровны. Она была одним из самых верных моих заокеанских друзей и я чувствовал к ней самую глубокую и искреннюю симпатию. Наша переписка длилась многие годы и письма Александры Александровны всегда меня радовали. Я глубоко ценил ее внимание и заботу. Горько терять таких хороших друзей.

Вышеприведенные сведения об А.А. Оцуп заимствованы нами из книги воспоминаний[7] ее дочери – Татьяны Сергеевны Гуляевой (урожд. Оцуп, 1935-2013). Незадолго до кончины она переслала около 70-ти писем Кленовского и несколько вложенных в письма его фотографий автору настоящей статьи, за что он приносит Татьяне Сергеевне искреннюю благодарность и посвящает эту публикацию её памяти. Позднее, письма были переданы на хранение в Бахметевский архив русской и восточноевропейской культуры, Колумбийский университет, США. Фотографии были переданы в Историко-литературный музей г. Пушкина, где имеется посвященная Кленовскому экспозиция.

1. Берберова Н. Поэт Д. Кленовский // Д. Кленовский. След жизни. Франкфурт: Сполохи. 1950.

2. Из писем Дмитрия Кленовского Геннадию Панину / Публ. Э.Бобровой // Новый журнал. 1997. С. 94-124; №207. С. 157-192.

3. Иоанн Шаховской, архиепископ. Переписка с Кленовским / Редакция Р. Герра. Париж, 1981.

4. Кленовский Д.И. Полное собрание стихотворений / Под ред. О. Коростелева. – М.: Водолей, 2011. 704 с.

5. Письма Дм. Кленовского к И.С. Топорковой / Публ. И. Саруханяна // Звезда. 2002. № 1.

6. «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову 1952–1962 гг. / Публ. Олега Коростелева и Жоржа Шерона // Диаспора: Новые материалы. Вып. II. СПб.: Феникс, 2001.

1. Родной гимназии Кленовский посвятил стихотворения «Царскосельская гимназия» (1957), «На одной из самых тихих улиц...» (1967) и очерк «Поэты царскосельской гимназии» (Новый журнал. №29, 1952, С. 132-138).

2. В отличие от старшего брата, Альберт был противником фашизма, помог покинуть Германию многим евреям, оказывал помощь участникам чешского сопротивления, находился «под колпаком» гестапо.

3. В 1939 г. Сергей Оцуп находился в деловой поездке в Испании, начавшаяся Вторая мировая война помешала его воссоединению с семьей, больше он со своей женой никогда не встретился. Во время войны А. Геринг оказывал А. Оцуп-Зориной моральную и материальную поддержку.

4. В семье Оцупов было 6 братьев и 2 сестры: Оцуп Александр Авдеевич (1882-1948, псв. Сергей Горный) - писатель; Оцуп Михаил Авдеевич (1887–1959) – журналист; Оцуп Сергей Авдеевич (1889–1976) – кинопродюсер, коллекционер икон; Оцуп Павел Авдеевич (1890–1920) – филолог; Оцуп Николай Авдеевич (1894–1958) – поэт, литературовед; Оцуп Георгий Авдеевич (псв. Раевский, 1897–1963) – поэт; Оцуп Евгения Авдеевна (1898 – ок. 1942); Оцуп Надежда Авдеевна (1901–1958) – врач.

5. «Денежные вложения» в письма А.А.Оцуп посылала несколько раз в год, внося свою посильную лепту в издание сборников стихотворений поэта.

6. Вероятно, имеется в виду Николай Николаевич Моршен (наст. фамилия Марченко, 1917-2001), поэт, автор четырех стихотворных сборников. Родился в Киеве, с 1944 г. в эмиграции в Германии, с 1950 г. в США, преподавал русский язык в школе военных переводчиков в Монтерее, который находится неподалеку от Сан-Франциско, где А.А. Оцуп жила до начала 1960-х.

8. Д. Кленовский окончил Царскосельскую гимназию в 1911 г. Александр, Михаил, Сергей и Павел Оцупы окончили гимназию до 1911 г., а Николай и Георгий позже.

9. Н. Гумилев, которого Кленовский считал своим учителем, окончил гимназию в 1906 г., когда Кленовский заканчивл 2-й класс. Подробнее о братьях Оцупах и Царскосельской гимназии см.: Финкельштейн К.И. Императорская Николаевская Царскосельская гимназия. Ученики. СПб.: Серебряный век, 2009.

10. Поэты-эмиграны: Елагин Иван (наст. имя Иван Венедиктович Матвеев, 1918-1987); Алексеева Лидия Алексеевна (урожд. Девель, в замужестве Иванникова, 1909–1989); Чиннов Игорь Владимирович (1909-1996); Одоевцева Ирина Владимировна (наст. имя Ираида Густавовна Гейнике, 1895-1990).

11. В оригинале у Лермонтова (Демон): «И Терек, прыгая, как львица / С косматой гривой на хребте».

12. По сведениям Р.Д. Тименчика (Тименчик Р.Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. М.: Водолей Publishers, 2005. С. 489-490) «знакомым шведом» являлся Сергей Александрович Риттенберг (1899-1975) – лектор по русской литературе в Стокгольмском университете, брат второй жены Юрия Германа, эмигрировал в Финляндию в 1918 г. Риттенберг посещал Ахматову в 1962 и 1964 гг. в Комарово. Об этом же посещении Ахматовой «знакомым шведом» Кленовский сообщал в письмах к арх. Иоанну, Маркову и Панину.

13. Не избежал этой участи по свидетельству драматурга Александра Гладкова и Дм. Кленовский. Из разговора, состоявшегося в 1964 г.: «А.А. говорит, что он [Кленовский] не талантлив, но на самом деле “царскосел”, “сын известного художника-анималиста” (Гладков А. «Я не признаю историю без подробностей...» (Из дневниковых записей 1945-1974) / Предисл. и публ. С.Шумихина // In Memoriam. Исторический сборник памяти А.И. Добкина. СПб.; Париж: Феникс-Atheneum, 2000. С. 563).

14. В 1965 г. Ахматова получила диплом почетного доктора Оксфордского университета.

15. «Нет, и не под чуждым небосводом,/ И не под защитой чуждых крыл, - / Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был» - эпиграф к поэме «Реквием», с которой Кленовский ознакомился до её издания в Мюнхене в 1963 г.

16. В 1960 г. Ахматова написала об эмигрантах: «Они жили в полной безопасности, и единственной их заслугой была тоска по родине. А мы (в сталинское время) были окружены опасностями всякого рода, и наша жизнь почти всегда кончалась трагически» (Тименчик Р.Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. С.128).

17. Рождественская Анна Александровна (ур. Цвикевич, ок. 1906 – после 2005), сестра А.А. Оцуп, эмигрировала вместе с ней из Германии в США. Ее второй муж С. П. Рождественский (1903-1992) с 15 лет воевал в составе армии Колчака, активный участник Н.Т.С., журналист.